"Шерлок Холмс и Реликвия Рэйвенкло", гл. 9 - 11
Автор: Dolorous_Ett
Оригинал: Sherlock Holmes and the Ravenclaw Codex
Рейтинг: PG
Герои: Финеас Нигелл Блэк, Шерлок Холмс, Джон Ватсон
Жанр: детектив
Отказ: И Гарри Поттер, и Шерлок Холмс с верным доктором принадлежат своим создателям.
Разрешение на перевод: получено.
Аннотация: Из Хогвартса похищен древний артефакт. Все усилия найти его оказались тщетны, и Финеас Нигелл Блэк вынужден обратиться к лучшему маггловскому специалисту. "Будьте так добры, удостоверьтесь, что нынче днем медицинский саквояж будет при вас. И было бы неплохо, если бы вы держали под рукой свой армейский револьвер".
Главы 1 – 5: ivanna343.diary.ru/p74680378.htm
Главы 6 – 8: ivanna343.diary.ru/p175795256.htm
Глава 9. Запретный Лес
Уизелби уже поджидал нас за дверью. Сопровождая нас по лабиринту коридоров, он с жаром поинтересовался, как продвигаются дела, и искренне обрадовался, узнав, что Холмс добился несомненного прогресса. Проходя через входной зал, мы наткнулись на привратника Дойла, протиравшего тряпкой пол. Тот бросил на Холмса исполненный бешеной злобы взгляд, повернулся спиной и уже собирался ускользнуть, когда Холмс обратился к нему.
читать дальше— Дойл! Позвольте вас на два слова!
Было очевидно, что Дойл предпочел бы сделать вид, что не услышал, но в присутствии хогвартского профессора не мог на это осмелиться. Он неохотно повернулся лицом к моему другу, который, к моему изумлению, заговорил с ним твердым, но полным дружелюбия тоном.
— Слушайте меня внимательно, Дойл, — сказал Холмс. — Нам нужно кое-что обсудить. Думаю, у вас сложилось ложное представление о том, почему мы здесь оказались, и теперь вы считаете — возможно, и не без оснований, если вспомнить нашу предыдущую встречу — что я ваш враг. Прошу вас подумать хорошенько, потому что вы располагаете сведениями, которые могут оказаться жизненно важными для нашего расследования. Вы покрываете человека, которого считаете невиновным. Хотя закона не нарушен, если будете и дальше следовать этим путем, вскоре можете обнаружить, что нажили себе весьма могущественных недоброжелателей. Какую бы жизнь вы не вели ранее, в этот раз вы действовали из самых лучших побуждений, и мне было бы жаль, если бы у вас из-за этого случились неприятности. Поэтому ответьте мне честно, как подобает мужчине: где он?
Дойл молча сглотнул. Речь Холмса явно его поколебала. Он долгое время смотрел в пол, но, наконец, взглянул Холмсу в глаза и потряс головой. Холмс утомленно выдохнул:
— Тогда пусть все идет, как идет. Это все. Вы свободны.
Дойл кивнул и покинул место действия со скоростью, которую я бы счел немыслимой для человека его телосложения.
За моей спиной Уизелби кипел от негодования.
— Что за наглый тип! — вырвалось у него. — Так обращаться с почетным гостем! Я поговорю с директором, и невежа будет наказан!
— Нет, зачем же, — ответил Холмс, небрежно махнув рукой. — Полагаю, Дойл верит, что действует единственно правильным образом, и, кроме того, мы сможем добиться той же цели другим способом. Это просто займет немного больше времени. А теперь пойдемте: будет просто позором, если мы огорчим директора своим опозданием, не так ли?
******
На ланч подавали только холодные блюда, поэтому преподаватели и студенты рассаживались, кто как хотел. Мы с Холмсом вскоре обнаружили себя в окружении целой толпы потенциальных рекрутов в Хогвартвский нерегулярный отряд. Все они сгорали от желания помочь моему другу в его расследовании любыми возможными способами. По своему обычаю в разгар следствия Холмс ничего не ел, чтобы, как он выражался, дать больше пищи уму, так что к тому времени, когда я покончил с изрядным количеством ветчины, овсяных хлебцев и салата, он успел свести толпу до четырех человек, которые должны были нас сопровождать: владельца терьера Джереми Стеббинса, самого рослого и умного ученика Хаффпаффа Альфреда Кеттлберна, самой старшей из оставшихся в школе учениц Рэйвенкло Элис Хоукс и самой молодой ученицы Лиззи Робинсон. Остальным было велено не сводить глаз с учителей, следить за всеми основными помещениями в Хогвартсе, и при первом же признаке опасности посылать нам сову (как выяснилось, колдуны используют сов примерно так же, как наши военные – почтовых голубей).
— Ватсон, — сказал Холмс, уладив все вопросы к полному своему удовлетворению. Я как раз успел отдать должное щедрой порции великолепного крыжовенного мусса. — Будьте так добры, удостоверьтесь, что нынче днем медицинский саквояж будет при вас. И было бы неплохо, если бы вы держали под рукой свой армейский револьвер.
— Медицинский саквояж! — воскликнул я. — Армейский револьвер! Бога ради, Холмс, здесь же дети! Вы что, намерены вовлечь этих славных ребят в вооруженное противостояние? А как насчет защиты невинных душ?
— Послушайте, Ватсон, — со смехом отвечал мой друг. — За кого вы меня принимаете? Я озабочен исключительно помощью болящим! Естественно, если встанет такая необходимость. Вы забыли, где мы находимся. Даже вздумай я затеять ссору, к чему, смею вас заверить, не питаю ни малейшей склонности, у этих славных ребят найдется, чем мне ответить. Самый маленький и кроткий из них вполне способен защитить себя в беде, а насчет остальных… лучше об этом не думать. Что касается револьвера, тут встречаются достаточно опасные твари, и нам с вами стоит проявить осторожность, потому что у нас колдовской силы нет. И, кстати, вы меня очень обяжете, если прихватите с собой какую-нибудь старую одежку, завалявшуюся в вашем багаже. Никогда не знаешь, что может пригодиться. Через десять минут встречаемся у главного входа.
*****
Десять минут спустя я, сжимая в руке тяжелый гладстоновский саквояж, я вышел наружу из мрачного входного зала и с трудом удержался от возгласа восхищения. Я впервые получил возможность обозреть территорию школы, и обнаружил, что меня окружают прелестнейшие виды. День был погожий и тихий, воздух был напоен ароматом летних цветов и запахом свежескошенной травы, а мушки, в изобилии подстерегающие неосторожных путников на величественном шотландском нагорье, нас, как ни странно, совсем не тревожили. По левую руку от меня расстилался регулярный сад, в котором розы и ароматические травы, рассаженные аккуратными квадратами, струили в теплый воздух свое благоухание. За розарием парили хрустальные сказочные замки, за стенами которых слабо различались мечущиеся тени. Это были теплицы профессора Драммонда. По правую руку просторный зеленый газон спускался к чему-то вроде спортивного поля, размеченного белыми линиями, с двумя тройками колец, поднятых на длинных шестах на невероятную высоту. А за полем поблескивали в солнечном свете лазурные воды озера Хогвартс, покоившегося в объятиях суровых гор, окружавших нас со всех сторон. На дальнем конце спортивного поля виднелись еще какие-то строения и множество загонов, в которых под ласковым ветерком, задувавшим с озера, резвились и играли незнакомые мне создания. За загонами тянулся темный и на диво мрачный лес.
Холмс ожидал меня у подножия лестницы вместе с четырьмя членами Хогвартского нерегулярного отряда и терьером Стеббинса на шлейке (это дружелюбное, но довольно нервное животное отзывалось на кличку Портос).
— Наконец-то! — обратился он ко мне. — Живее, вы же не хотите упустить такую возможность. Вперед, песик — что ты об этом думаешь, а?
Он поднес к дрожащему собачьему носу темный плащ, после чего терьер разразился энергичным лаем, несколько раз подпрыгнул и со всех ног устремился к лесу, таща за собой Стеббинса.
— За ними! — крикнул Холмс, переходя на бег. — За ними, и как можно быстрее! Не дай Бог потерять их из виду! Охота началась!
И он издал охотничий клич.
Мы устремились вперед, миновали спортивную площадку, потом какие-то амбары и склады, пробежали мимо загонов с их курьезными обитателями, и выскочили на опушку леса, где Стеббинс внезапно остановился, хотя Портос продолжал изо всех сил тянуть поводок.
— В чем дело? — осведомился Холмс. — Мы сбились со следа? Хотя Портос, похоже, знает, что делает.
— Да, сэр, - ответил Стеббинс. —Он рвется в бой, но… сэр, это же Запретный Лес! Мы не можем туда идти – нам запрещено! И там водится … всякое!
— Всякое? — задумчиво переспросил Холмс. — Да, это усложняет нашу задачу. Мы с Ватсоном дали директору слово, что вернем Реликвию любой ценой, но к вам это, конечно, не имеет отношения. Думаю, вам лучше вернуться в замок. И не беспокойтесь за нашу безопасность. У Ватсона с собой револьвер, а я, хотя и не вооружен, владею японской борьбой баритсу, и знаю приемы, которые немало бы удивили вас, увидь вы их, несмотря на ваш колдовской дар.
Дети быстро обменялись взглядами.
— Боюсь, вы не понимаете, мистер Холмс, — сказала Элис Хоукс. — Мы обязаны пойти с вами. Годфри – ученик Рэйвенкло!
— Мы вас тоже не оставим! — вмешался Альфред Кеттлеберн. — В Хаффлпаффе так не поступают. Правда, Джереми?
Стеббинс и Лиззи Робинсон энергично закивали в знак согласия.
— Понятно, — сказал Холмс после недолгого молчания. — Тогда говорить не о чем. Пойдемте, но обещайте держаться как можно ближе друг к другу, и следить за малейшими признаками опасности. Ватсон, думаю самое время вытащить ваш револьвер. Ну, Стеббинс, отпускайте Портоса, но не позволяйте ему слишком сильно нас опережать.
Я снял револьвер с предохранителя и убедился, что он заряжен и готов к действию. Позади меня кто-то тихо сказал: "Достать палочки!"
Стеббинс ослабил поводок, и терьер устремился прямо по дорожке, которая вела в мрачную чащу.
Когда речь идет об отдыхе на природе теплым летним днем, трудно найти страну, которая превзошла бы Шотландию, и наши первые минуты в Запретном Лесу не составили исключения. Деревья являли собой причудливую смесь местных и чужеродных видов, между ними встречались залитые солнечным светом полянки, в изобилии поросшие дикими цветами и травами, и некоторое время я искренне полагал, что зловещая репутация леса была очередным проявлением эксцентричности профессора Биннса. Но чем дальше мы пробирались, переходя с одной извивающейся тропки на другую, тем сильнее сдвигались и теснились деревья, заслоняя от нас светлый божий день. Цветочные поляны сменились зарослями сорняков и колючек, а потом и те исчезли, и даже птицы перестали петь. Немного позже мне начало казаться, что где-то на самом краю моего зрения маячат странные темные тени, и во мраке стали вспыхивать огоньки, одни похожие на фонари, другие — на чьи-то огромные, светящиеся глаза. Мне начали на пределе слуха слышаться какие-то звуки: шепот и тяжелое лошадиное дыхание, треск сучков под чьими-то ногами, потом там, где не могло быть никакого ветра, что-то зашелестело. Сознавал ли Холмс, что происходит, я не знаю, но наши юные спутники не раз останавливались на ходу и бормотали заклинания.
— Холмс! — прошептал я. — Это опасное место. Разумно ли являться сюда целой компанией? Что, если всех нас зачарует какое-нибудь ужасный призрак?
— Мой дорогой доктор, — отвечал мой друг. — Я и не подозревал, что у вас такое буйное воображение. Можете не волноваться — Портос уверенно идет по следу. Только поглядите на него! Думаю, мы уже почти у цели. Ага!
Портос свернул с тропки в узкую лощину, и рвался на поводке, повизгивая от нетерпения. Он устремился в дальний конец, туда, где высокие откосы сходились вместе, образуя пещеру, заканчивавшуюся глухой каменной стеной. Задыхаясь от волнения, я пересек последние несколько ярдов слежавшегося песка и заглянул в пещеру. В темноте шевелилась какая-то неуклюжая тень. Я плотнее сжал револьвер, а жезл малютки Лиззи Робинсон выбросил целый сноп искр, которые, ударившись о стену, осветили пещеру как раз настолько, чтобы стало ясно, что тень имеет более или менее человеческие очертания.
Холмс встал между учениками и сжавшейся тенью.
— Довольно, — сурово сказал он. — Нельзя стрелять в безоружного человека, не убедившись, кто он такой. Послушайте меня, — он повысил голос, обращаясь к комку на полу пещеры, — нас шестеро, и мы вооружены и палочками, и револьвером. Советую вам объявиться прежде, чем кто-либо из моих спутников даст волю природной горячности.
Комок медленно и с явным усилием распрямился, и превратился в высокого юношу с растрепанными светлыми волосами и открытым честным лицом. Вид у него был довольно привлекательный, хотя он был бледен как смерть, покрыт какой-то ужасной сыпью и явно страдал от сильной лихорадки. Он завернулся в грязное одеяло, и прижимал к груди большой сверток.
— Не стреляйте, — произнес он дрожащим голосом. — Я отдаюсь на вашу милость. Сэр, я несчастный Годфри Изингволд.
С этими словами силы его покинули, и он рухнул на землю в глубоком обмороке.
Глава 10. Исповедь Годфри Изингволда
Я опустился на колени рядом с распростертым на земле безжизненным телом. Горячка, влажная кожа и сыпь на руках, лице и шее были хорошо знакомы мне после многих лет частной врачебной практики. Сами по себе они не представляли серьезной опасности: главный урон был нанесен нервным напряжением и отсутствием должной медицинской помощи.
читать дальше— Холмс, — сказал я. — У этого юноши ветрянка.
Холмс тотчас очутился рядом со мной.
— Ветрянка? — уточнил он. — Вы уверены? А это не может быть что-то более зловещее? Какой-нибудь редкий яд или таинственная болезнь, скажем, драконья оспа?
— Ну, здесь это могут называть драконьей оспой, — сказал я не без яда, — но, надеюсь, я достаточно освоил медицину, чтобы понять, что передо мной ветрянка, когда я ее вижу! Конечно, течение очень тяжелое, как это обычно и бывает у взрослых, к тому же осложненное плохими условиями и отсутствием ухода, но это именно ветрянка — поглядите на форму сыпи, и на эту смесь новых нарывов и старых шрамов. Честно говоря, Холмс, я бы предпочел, чтобы вы не давали воли воображению!
— Тысяча извинений, дорогой Ватсон! — ответил мой друг. — Я не хотел бросить тень на ваши медицинские познания, уверяю вас. Я только хотел убедиться, что юношу можно без вреда для него переправить в другое место.
— Конечно, можно, — заявил я. — Молодому человеку место в школьной лечебнице, а не на земле под открытым небом. Думаю, нам надо немедленно заняться этим.
— По правде говоря, я имел в виду Лондон, — услышал я в ответ.
— Лондон? — в изумлении переспросил я. — Вы шутите, Холмс! Юноша серьезно болен. Зачем подвергать его тяготам железнодорожного путешествия, если практически в нескольких шагах имеется теплая постель и профессиональная (даже если несколько нетрадиционная) помощь?
— Дорогой друг, — с улыбкой отвечал Холмс. — Ваше похвальное стремление помочь страждущему не позволяет вам увидеть, какие сложности нас ожидают. Молодому мастеру Изингволду в Хогвартсе сейчас будет на редкость неуютно, и хотя я питаю полную уверенность, что вскоре он будет оправдан, я не стал бы ручаться за его безопасность. Вы забыли об этом!
Он протянул руку и извлек из-под тела больного завернутый в одеяло пакет, который юноша, падая в обморок, выпустил из рук. Держа сверток так же нежно, как мать держит младенца, Холмс развернул его, и нашим глазам предстала большая старинная книга, переплетенная в багровую кожу, обильно украшенная позолотой и выложенная драгоценными камнями.
Элис Хоукс в ужасе ахнула.
— Значит, это правда, — прошептала она. — Реликвия Рэйвенкло! Я бы в жизни этому не поверила. О, Годфри, как ты мог?
— Не переживай, Элис, — послышался слабый голос из-за наших спин. Молодой Изингволд, хотя по-прежнему бледный как смерть, пытался приподняться на локтях. — В каком-то смысле это будет облегчением. Я заслуживаю наказания за похищение Реликвии, и, видит Бог, я не приспособлен к жизни беглеца. Если бы только мне хватило духу сознаться прежде, чем я замешал другого человека! — Он посмотрел на Холмса. — Что ж, сэр, вы меня нашли. Передайте меня властям. Я жалею только, что это отняло столько времени.
С этими словами он протянул Холмсу руки. На лице его было написано явное ожидание того, что сейчас на его запястьях защелкнутся холодные обручи наручников. Малютка Лиззи Робинсон громко всхлипнула и залилась слезами.
— Вы идиот, Изингволд, — заметил Холмс довольно мягким тоном. — Я скорее отправлю ягненка в волчье логово, чем доверю вас нежным заботам Финеаса Нигелла Блэка. Не волнуйтесь, вы среди друзей. Я — Шерлок Холмс, частный детектив, а сопровождает меня достопочтенный доктор Джон Ватсон. Окажите нам любезность не двигаться с места и не подвергать себя лишнему утомлению, пока наш славный доктор вас осматривает, а мы с вашими соучениками обсудим, как лучше обеспечить вашу безопасность.
— Но, мистер Холмс! А Реликвия! — воскликнул страдалец. — Я взял ее, тут не может быть никакой ошибки. Увы, я даже слишком хорошо это помню!
— О Реликвии я позабочусь сам, — твердо ответил мой друг. — И вы, и она теперь в надежных руках. Мне все известно. Вас использовали самым бесстыдным образом, но будьте уверены, что настоящий виновник будет разоблачен, и справедливость восторжествует. Теперь я вынужден настоять, чтобы вы дали доктору как следует себя осмотреть. У вас впереди длительное путешествие.
По правде говоря, дополнительный осмотр не принес бы ничего нового, но, похоже, это был единственный способ как-то успокоить взволнованного юношу. Я так и поступил, пока Холмс раздавал поручения Хогвартскому нерегулярному отряду. К моменту, когда я завершил осмотр и дал больному те лекарства, какие были у меня под рукой, мои спутники собрали достаточно хвороста, чтобы развести огонь. С Изингволда сняли его грязную школьную мантию, одели его, как доброго христианина — в клетчатые брюки и охотничью куртку из моего багажа, и для дополнительного тепла завернули в черный плащ, при посредстве которого мы и оказались в лощине.
— А теперь, мистер Изингволд, — сказал Холмс, когда все мы с удобством устроились у костра, — у нас есть два часа до отправления ночного почтового из Хогсмида. Вас ждет получасовая пешая прогулка, потому с вами отправится мистер Кеттлберн. Он достаточно силен, чтобы помочь вам в вашем ослабленном состоянии. Мисс Робинсон, как уроженка Сохо, поможет вам с кэбом и со всем прочим в Лондоне. А пока, думаю, мы все были бы рады услышать ваш рассказ о том, что произошло три дня назад. Постарайтесь ничего не пропустить : чем больше подробностей вы нам поведаете, тем больше возможностей будет у меня очистить ваше имя.
— Право же, вы слишком добры, — отвечал благодарный юноша. — Я расскажу вам все, что знаю, хотя и понимаю, что случай мой безнадежный. Это не займет много времени.
— Тогда начинайте, — проговорил Холмс, и, набив трубку, вытянул длинные ноги к огню.
— Как префект Рэйвенкло я обязан следить за тем, чтобы в ночные часы все огни в башне были погашены, а двери — заперты. В тот вечер я допоздна засиделся в спальне с увлекательной книгой о фазах лун Юпитера. Я так зачитался, что потерял представление о времени, и в результате вышел на обход позже, чем обычно — думаю, около половины двенадцатого. В спальнях было тихо, мои соученики спали, и я спустился по лестнице, чтобы проверить, заперт ли главный вход в башню. У нас случились небольшие неприятности с гриффиндорцами, и профессор Ллевелин особенно настаивала, чтобы эта дверь была заперта.
— И что, была она заперта? — поинтересовался Холмс.
— Я до нее не дошел, — ответил Изингволд. — Я не успел пройти и половину ступеней, как стал испытывать очень странные чувства. Даже не знаю, как их описать… Сначала возникло ощущение, что я, словно в чудесном сне, плыву сквозь теплый, душистый туман. Это было восхитительно, но длилось недолго, и сменилось желанием, которое я не могу назвать иначе, как безумной манией. Вы сочтете меня простофилей или лжецом, мистер Холмс, но клянусь всем, что мне дорого, что в тот момент я был убежден, что Реликвия Рэйвенкло принадлежит мне по праву, и более того — что я должен сию минуту её забрать!
— Погодите, — перебил его Холмс. — Так до двери вы так и не добрались? Вы уже миновали Хранилище Реликвии, или еще не дошли до него?
— Дошел, — последовал ответ, — и, к моему стыду, быстро туда поднялся. О, какая-то часть меня понимала, что я поступаю дурно, но я вел себя, словно одержимый! Когда я увидел, что дверь в Хранилище распахнута, а рядом с сундуком лежит орудие, которым можно его взломать… Я не сумел с собой совладать. Взяв в руки лом, я вдруг осознал, что именно делаю, и попытался сопротивляться. Но тщетно, и после краткой борьбы я поддался соблазну как идиот, как слепой, слабовольный идиот! Еще один удар ломом, и Реликвия оказалась в моих руках. Но тут меня охватил внезапный ужас, и я бежал, уронив по дороге палочку. Следующее, что я помню — это как я бродил по школьным садам. Было темно, с озера дул резкий ветер и меня пронизывали струи дождя. Безумие меня оставило, и я осознал все размеры своего преступления. Я понимал, что совершил непростительный грех, который до конца моих дней исключит меня из общества волшебников. Признаюсь без всякого стыда, что опустил голову на руки и зарыдал, потому что понимал, что должен покинуть Хогвартс навсегда.
Он остановился, не в силах продолжать, а я смотрел на лица его соучеников. Стеббинс и Лиззи были охвачены ужасом и отвращением, в то время как их старшие товарищи испытывали совсем другие чувства. Кеттлберн сжал кулаки, и каждая его черта выражала ярость и сострадание, а по белому, как полотно, лицу мисс Хоукс текли слезы.
— Господи! — воскликнул мой друг. — Сколько раскаяния, какие мелодраматические страсти! Но, мой любезный Изингволд, неужели вы до сих пор не поняли, что во всем этом деле выступаете невинной жертвой? Признаться, я разочарован — ваши учителя очень высоко отзывались о ваших умственных способностях.
— Помилуй Бог, Холмс, — с досадой вмешался я. — Бедняга Изингволд пережил тяжелейшее испытание! Он слаб и охвачен болезненным волнением. Если вы знаете что-то, что может снять груз с его души, скажите нам немедленно. У нас нет времени на ваши обычные трюки!
— Прошу прощения, — сказал Холмс. — Извините мое легкомыслие, Изингволд — мое замечание было на редкость неудачным. Но, думаю, мне нет нужды в подробных объяснениях. И мисс Хоукс, и мистер Кеттлберн уже поняли, в чем дело. Может быть, кто-то из них просветит остальных?
— Заклятие Империус! — прошептала мисс Хоукс яростным, полным отвращения голосом. — Чудовище!
— Совершенно верно, — подтвердил мой друг. — Заклятие Империус — гнуснейшее заклятие, способное сделать марионетку из лучшего и сильнейшего человека, лишив его собственной воли. Под этим заклятием, Ватсон, вы убили бы собственную мать или предали все, что вам дорого. Даже колдуны чураются такого волшебства — и имеют на это все причины.
Годфри Изингволд не сводил с нас изумленных глаз.
— Заклятие Империус! — ахнул он. — Ну, конечно! Каким я был идиотом! Да благословит вас Бог, мистер Холмс – я опять могу смотреть в глаза честным людям!
И он вновь спрятал лицо в ладонях, не в силах побороть волнение.
— Ну, ну, — улыбаясь, сказал Холмс. — Возьмите себя в руки. Сейчас не время переживать. Вы еще не рассказали нам, как очутились в Запретном лесу, и кто снабдил вас едой и одеялами. Думаю, не сильно ошибусь, если предположу, что привратник Дойл имеет к этому отношение.
— Мистер Холмс, вы поистине чудотворец! — воскликнул юный Изингволд. — Все было именно так, как вы сказали. Один из моих дядюшек — адвокат, и до того, как пришло письмо из Хогвартса, предполагалось, что я последую по его стопам. Он часто брал меня в суд послушать свои выступления, и именно там я впервые увидел Дойла. Тот сидел на скамье подсудимых в шайке мелких воришек. Вообразите мое изумление, когда, на четвертом курсе, вернувшись в Хогвартс после летних каникул, я обнаружил его в роли нашего привратника! Но я его не выдал, и по этой причине он всегда испытывал ко мне признательность.
— Милый юноша, о чем вы только думали! — сказал я. — Вы позволили осужденному преступнику, вору, безнаказанно находиться в школьных пределах! Безумие, просто безумие!
— У меня есть еще один дядюшка, сэр, священник, который работает в трущобах Ист-Энда, — серьезно ответил Изингволд, — и он научил меня, что нет человека, который пал бы так низко, что не заслуживает шанса подняться снова. Так говорит нам Евангелие, доктор Ватсон, и такова моя вера. В любом случае, Дойл в душе — достойный человек, хотя манеры его и оставляют желать лучшего, и он пришел мне на помощь, когда я считал, что все потеряно. Он наткнулся на меня, когда я в отчаянии рыдал под дождем, и увидел Реликвию в моих руках, но всего лишь обозвал меня юным идиотом, поднял на ноги и отвел в эту пещеру, где хранит пиво и табак. Он собирался вернуться на следующий день с билетом на поезд, идущий на юг, но когда он появился, я уже метался в горячке и был покрыт сыпью, и он побоялся трогать меня, опасаясь, что я болен драконьей оспой. Каково бы не было его прошлое, ко мне он был добр. До самого вашего приезда он ежедневно доставлял мне еду и горячий суп с кухни, и только ваше появление заставило его прекратить это под страхом разоблачения, потому что он знал, что мистер Холмс его подозревает.
— Отлично, — заметил Холмс. — Все так, как я ожидал. Вам надо отдохнуть, прежде чем пускаться в путь, но перед этим прошу вас прояснить мне одно последнее недоумение. Считается, что Империус можно наложить только, если жертва находится в поле зрения колдуна*. Я понимаю, что под влиянием заклятья ваши воспоминания о том, что вас окружало, будут в лучшем случае смутными, но припомните – не встречали ли вы кого-либо на ступеньках?
— Ни единой живой души, мистер Холмс, — ответил Изингволд. — Все в башне, за исключением меня самого, спали.
— Подумайте хорошенько! — настаивал Холмс. — Вы уверены, что никого не видели?
— Ни души! — с жаром повторил юноша. — Могу в этом поклясться.
— А на лестницах? В общем зале? В спальне? В Хранилище Реликвии? Может быть, на одной из лестничных площадок?
— Да! — вскричал Изингволд. — Ну конечно, лестничная площадка рядом с Хранилищем! Я был внутри, стараясь побороть желание открыть сундук, и когда поднял голову, увидел человека, стоявшего на пороге! Он был в плаще с капюшоном, довольно высокого роста, и когда заметил мой взгляд, тут же скрылся из виду. В руке он держал палочку… Но меня поглотила внутренняя борьба и я о нем позабыл.
— Это и есть преступник, совершенно точно! — заявил Холмс, вскакивая на ноги. — Сможете вы его опознать? Узнаете, если снова встретите?
— Но, мистер Холмс, — отвечал юноша, — я не видел его лица.
____________________________
* Для целей своего рассказа автор исходит из того, что в девятнадцатом веке наложить Империус можно было только при прямом зрительном контакте. Только в двадцатом веке развитие магии привело к тому, что его стали накладывать дистанционно.
Глава 11. Приори Инкантатем
— Надо признать, Стеббинс, — заметил я, когда, оставшись вчетвером, мы брели в мягком полуденном свете по поросшему травой склону к замку, — что у вашего любимца отличный нюх. Выследить человека, бежавшего четыре дня назад в разгар бури — я бы не поверил этому, если бы не видел собственными глазами!
читать дальше— Что вы, Ватсон, — сказал Холмс, пребывавший в отличном настроении. — Портос — славный пес (верно, собачка?), но вы приписываете ему заслуги, которых у него быть не может. То, что, по вашему предположению, он сделал, недоступно ни одному животному, ни обычному, ни колдовскому. Плащ принадлежал не Изингволду, а Дойлу. Да, у того были самые лучшие намерения, и, возможно, он твердо решил вести честную жизнь, но при всем при том остается изрядным тупицей. Бросив вчера свой нелепый вызов, он только привлек мое внимание. Ему надо было тихо держаться в стороне, с учетом того, что наша последняя встреча завершилась для него скамьей подсудимых. Стало ясно как день, что он укрывает беглеца, и поскольку прежними сообщниками Дойла были самые обычные, простые и незамысловатые лондонские воры, которые вряд ли могли бы проникнуть в такую школу незамеченными, этим беглецом мог быть только один человек. Дойл всегда безалаберно относился к собственным вещам (что и послужило причиной его ареста), так что раздобыть его плащ не составило никакого труда.
— Все равно ты молодчина, Портос, правда ведь? — сказал Стеббинс, ласково потрепав терьера по ушам. — Мне кажется, что Дойл — тоже молодчина, что помог старине Годфри. И он еще может исправиться!
— Мне хотелось бы понять, мистер Холмс, — вступила в беседу мисс Хоукс, — почему вы оставили Реликвию Годфри, после всех усилий, которые приложили, чтобы найти книгу.
— Реликвия вернется в Хогвартс в должное время, в этом вы можете быть уверены, — отвечал мой друг. — Просто немного более сложным путем. Это для того, чтобы обеспечить безопасность невинному человеку. Думаю, мисс Хоукс, у вас не найдется на это возражений?
— Отнюдь нет, — сказала мисс Хоукс, заливаясь прелестным румянцем.
— А что хотелось бы понять мне, — перебил их я, — это кто стоял, закутавшись в плащ с капюшоном, на пороге Хранилища. Это наверняка был преступник! Кто бы это мог быть? Мы еще не успели поговорить с несколькими преподавателями, и есть старшие ученики. А как насчет загадочного отъезда профессора Лливелин? Ее отсутствие в такое время выглядит подозрительно. Уж не она ли всему виной?
К моему удивлению, Холмс, мисс Хоукс и Стеббинс дружно разразились смехом.
— Да уж, Ватсон!— сказал мой друг, вытирая слезы веселья. — Надо быть внимательнее! Профессор Ллевелин – пожилая дама утонченных привычек и знатного происхождения (не то, чтобы это само по себе было гарантией честности). В Хогвартсе у нее репутация миротворца, она страдает астмой, значительно ниже среднего роста, преподает то, что в этой школе считается классическими языками*, и возвращается сегодня после пяти дней отсутствия, связанного с похоронами внука, на которого напал дикий зверь.
— Вот как? — возразил я, чувствуя себя задетым. — И вы пришли к этим выводам благодаря пришедшей в негодность перочистке или потерянному тапку? Или же вы проникли в кабинет бедняжки, пока наши хозяева были чем-то заняты?
— Ничего подобного,— невозмутимо ответил Холмс. — Я просто ознакомился с выпуском «Ежедневного пророка». Это колдовская газета, и в ней, как в любой газете, есть столбец некрологов. Он и послужил бесценным источником информации. Что касается остального, то Нельсон Люкас из Рэйвенкло увлекается фотографией, и сделал несколько превосходных портретов. Ну, и конечно, мне помогли разговоры за чаем со студентами этого колледжа. Если вернуться к вашему первоначальному вопросу, то да, мне известно, кто преступник. То, как именно он будет изобличен, зависит от итогов моей следующей встречи с профессором Блэком, но изобличен он будет — даю вам в этом мое слово. А теперь поторопимся. Скоро обед, и неприлично заставлять директора ждать, когда у него столько забор. Вперед и вверх, друзья мои! Excelsior!**
И с этими словами он решительно зашагал вверх по холму к замку.
***
Мы прибыли в замок буквально за пять минут до обеда. Стеббинс и мисс Хоукс бросились к веренице студентов, которая стояла у входа в Главный зал, а мы с Холмсом прошли в учительскую, где преподаватели имели обыкновение пить предобеденный шерри.
В дверях мы столкнулись с разъяренным Финеасом Нигеллом Блэком, сжимавшим в руке цепочку для часов.
— Опаздываете, мистер Холмс, — бросил тот ледяным тоном. — Уповаю, у вас есть хорошие новости, способные искупить вашу медлительность. Вы нашли Реликвию?
Холмс задумчиво посмотрел на директора. Финеас Нигелл Блэк нахмурился еще сильнее.
— Можно сказать и так, — в конце концов ответил Холмс. — То есть я нашел юного Годфри Изингволда. Вас, конечно же, порадует сообщение, что он в полной безопасности, и не страдает ни от чего худшего, чем тяжелый случай ветрянки. Вероятно, ему понадобится немало времени, чтобы в домашних условиях оправиться от всего пережитого, но я не сомневаюсь в его полном выздоровлении. И хотя час поздний, я настоятельно просил бы вас, директор, о беседе с глазу на глаз по предмету, имеющему неотложную важность.
— Об этом не может быть и речи! — рявкнул Блэк. — Я очень недоволен, мистер Холмс. Я поступил вопреки своим принципам, наняв вас для розысков Реликвии, и хотя в вашем распоряжении были все средства, вы провалились. Очевидно, слухи о ваших способностях сильно преувеличены. Короче говоря, я не имею ни малейшего намерения дальше вам потакать. Сэр, в это время в Хогвартсе принято приступать к еде, и не вижу никаких резонов ради вашего удобства отказываться от освященного веками обычая. Если вам нужно обсудить со мной какую-то незначительную проблему, вы можете подождать до завтрашнего утра, когда у меня выдастся свободная минута.
— Профессор Блэк, — с необычайной серьезностью произнес Холмс, — Поверьте, что просьба далась мне нелегко. Нам необходимо поговорить, если вы ходить предотвратить большой публичный скандал. Еще раз повторю: не удостоите ли вы меня беседой с глазу на глаз?
— Увидимся завтра в десять, — последовал холодный ответ. — Это все.
— Хорошо, — пожал плечами мой друг. — Тогда пусть все идет своим путем. Я сделал все, что мог. Пойдемте, Ватсон, мы еще успеем выпить по бокалу шерри перед обедом: часы директора спешат на две с половиной минуты. Подозреваю, что он перекрутил пружину.
С этими словами Холмс прошел мимо директора в учительскую. Я последовал за ним, отметив, что разговор в дверях не остался незамеченным другими преподавателями, и что Блэк вздрогнул и отступил в сторону, когда мой друг задел его, перешагивая через порог.
******
Несмотря на превосходное хогвартское шерри, за которым последовали суп из бычьих хвостов и припущенный лосось, еда не доставила мне удовольствия. Холмс при первом же ударе обеденного гонга присоединился к Биннсу, выражая горячий интерес по поводу их предыдущей беседы, чем привел этого занудного молодого педанта в оцепенение. Впрочем, тот был только счастлив снабдить Холмса сведениями, которые бы представляли хоть какую-то пользу. Я оказался на дальнем конце стола, обуреваемый самыми мрачными предчувствиями. Их не могли рассеять отменная еда и шум дружеских голосов: я помнил, что среди нас скрывается коварный чаровник. Судя по выражению лица сидевшего напротив меня Уизелби, он разделял мои опасения. Он едва притронулся к еде и в молчаливом беспокойстве постукивал пальцами по столу.
Рядом со мной оказалась профессор Лливеллин, пухлая пожилая дама в глубоком трауре с добрым, краснощеким лицом и ямочками на щеках, свидетельствующими, что она создана скорее для радости, чем для горя. Хотя пережитая трагедия все еще на ней сказывалась (когда я принес свои соболезнования, глаза ее наполнились слезами), она вскоре взяла себя в руки и любезно поблагодарила нас с Холмсом за усилия, предпринятые для поиска ее ученика. Потребовалось всего несколько минут, чтобы доказать, что разговоры об ее популярности не были преувеличены: побеседовав с ней, Уизелби перестал хмуриться, О’Коннелл впервые на моей памяти расслабился, и даже директор снизошел до того, чтобы по-дружески обратиться к «дорогой кузине Риченде», причем на его суровом лице проступила светская улыбка.
Внезапно в шум разговора врезался громкий голос Холмса.
— Мой дорогой Биннс, никто не мог бы объяснить суть этого заклятия с большей ясностью, — говорил тот. — Все дело во мне. У меня нет никакого опыта в таких вопросах, и я просто не понимаю, о чем идет речь. Могу я попросить вас оказать мне любезность и показать мне его на практике?
— Показать на практике? — неуверенно переспросил Биннс своим шелестящим голосом. — Ну, это конечно, не по обычаю, но, возможно… вы действительно считаете, что это поможет?
— Совершенно уверен, — решительно заявил мой друг. — Достаточно одного практического примера, и все ваши доводы предстанут перед моими глазами как живые. Подумайте сами: от такого могучего колдуна, как вы, это потребует совсем небольших усилий.
— Все это верно, — отвечал Биннс, каждая черта которого выражала колебания и неуверенность, — но для заклятия, о котором мы говорим, нужна вторая палочка…
— Пусть это вас не беспокоит, — торопливо сказал Холмс. — Видите, я прихватил палочку с собой – я наткнулся на нее в процессе расследования. Окажите мне честь, мой славный друг, и продемонстрируйте заклятье. Убежден, дальнейшие объяснения не потребуются.
С этими словами он извлек из кармана фрака короткий жезл слоновой кости и передал его Биннсу, который взяв его в левую руку, вытащил свой собственный жезл и направил их друг на друга.
В тот самый миг, когда Биннс взмахнул своим жезлом и выговорил слова «Приори Инкантатем», Финеас Нигелл Блэк вскочил на ноги с криком:
— Моя палочка! Негодяй, вы украли мою палочку!
В Большом зале воцарилась полная тишина — все глаза были направлены на преподавательский стол, и светлый жезл, зажатый в дрожащей руке Биннса. Из того вырвался сноп желтых искр и бесследно растворился в воздухе, затем послышалась музыка, и появились разноцветные огни. На секунду показалось, что больше ничего не произойдет, но затем из кончика жезла начал струиться туман, который становился все ярче и плотнее и постепенно превращался в человеческую фигуру. Она приобретала все более знакомые очертания, и я увидел Годфри Изингволда со странной бессмысленной улыбкой на серьезном молодом лице, поднимающегося по лестнице, которая вела в Хранилище Реликвии. Чем выше он поднимался, тем неохотнее двигался, и улыбка на его лице становился все более неестественной и застывшей. Несколько раз он пытался повернуть назад, но каждый раз его охватывал белый свет, и, замерев и содрогнувшись, он продолжал свой путь. К моменту, когда он достиг двери Хранилища, свет, отбрасываемый его призрачной фигурой, затмил свечи в зале. Когда мальчик приблизился к сундуку, в котором хранилась Реликвия, борьба снова возобновилась, и тело охватила белая вспышка такой силы, что больно было смотреть. По лицу юноши струился пот. Он взял в руку лом и дважды поднес его к замку, но дважды возобладал над собой, и оставил только небольшие вмятины. В третий раз он не сумел с собой справиться, и, рыдая от отчаяния, изо всех сил ударил ломом по замку. Замок подался, и через секунду Реликвия была в руках Годфри. Мучимый раскаянием, юноша бросил свой жезл на пол. Должно быть, в этот момент он последним усилием воли сумел разорвать чары, наложенные проклятием, потому что туманная фигура распалась на сверкающие осколки. Стало темно и тихо.
Тишина была прервана звучным басом профессора Драммонда, вскочившего на ноги в вихре подливы и приборов.
— Вы мерзкая свинья, Блэк! — прорычал Драммонд, багровый от праведного гнева. — Использовать Империус против беззащитного ученика! За это вас отправят в Азкабан, негодяй, или мое имя не Энобарб Драммонд!
— Бедняжка Годфри… Империус… он же еще ребенок! — ахнула бледная как смерть профессор Бленкинсоп. — Стыдитесь, сэр, стыдитесь!
— Подождите, Драммонд, любезный мой друг, — вмешался профессор О'Коннелл, успокаивающе поглаживая того по руке. — Pas devant les enfants***, профессор Бленкинсоп! Профессор Блэк должен многое нам объяснить, — он сурово посмотрел на директора, который ответил ему невозмутимым взглядом, — но мы не должны допускать, чтобы ситуация вышла из-под контроля. Предлагаю перейти в учительскую, и выслушать его оправдания в узком кругу — если такому поведению могут быть оправдания.
— Не вижу никаких оснований оправдываться, тем более в случае вопиющего нарушения субординации, — сказал Блэк, лицо и голос которого казались высеченными из камня, — но раз вы настаиваете, я покину зал.
С этими словами он завернулся в мантию и вылетел из зала.
Преподаватели последовали за ним.
За нашими спинами Большой зал взорвался негодующими криками.
___________________________
*В закрытых частных школах в обязательном порядке преподавали
т.н. «классические языки», т.е. латынь и древнегреческий. Собственно, именно знание этих языков отличало выпускника частной школы от выпускников гораздо менее престижных государственных школ. В Хогвартсе, скорее всего, роль классических языков выполняли Руны.
** «Excelsior!» («Вперед и вверх!»), стихотворение Г. Лонгфелло, широко применявшееся при воспитании юношества.
*** «Pas devant les enfants!» — «Не при детях!» (франц.)
@темы: переводы, кроссовер, маги и магглы, Шерлок Холмс и Реликвия Рэйвенкло
-
-
28.04.2012 в 17:54-
-
28.04.2012 в 17:56-
-
28.04.2012 в 18:16-
-
28.04.2012 в 19:47очепятки
-
-
28.04.2012 в 20:04Спасибо, отдохновение для души. Прямо чувствую себя тем персонажем из Честертона, как бишь его - сижу на диване с выпуском "Кровавого пальца", чай под боком, кошка, мечта трудяги
-
-
28.04.2012 в 20:04-
-
28.04.2012 в 20:05-
-
28.04.2012 в 20:20-
-
28.04.2012 в 20:22