Многострадальный текст, с которого я некогда начинала переводческие опыты. Переведен полностью и давным давно, но все руки не доходили привести в порядок. По случаю праздников, решила наконец довести "Реликвию" до читабельного состояния. Итак, главы 6 - 8 (а всего их 14).
Шерлок Холмс и Реликвия Рэйвенкло", гл. 6 - 8
Автор: Dolorous_Ett
Оригинал: Sherlock Holmes and the Ravenclaw Codex
Бета: Метелик Мю
Рейтинг: PG
Герои: Финеас Нигелл Блэк, Шерлок Холмс, Джон Ватсон
Жанр: детектив
Отказ: И Гарри Поттер, и Шерлок Холмс с верным доктором принадлежат своим создателям.
Разрешение на перевод: получено.
Аннотация: Из Хогвартса похищен древний артефакт. Все усилия найти его оказались тщетны, и Финеас Нигелл Блэк вынужден обратиться к лучшему маггловскому специалисту. «Реликвию надо вернуть в Хогвартс, вернуть непременно, потому что она — часть нашего наследия. Но еще важнее, чтобы восторжествовала справедливость».
Главы 1 – 5: ivanna343.diary.ru/p74680378.htm
Глава 6. Сортировочная Шляпа.
— Ну, Ватсон, — сказал Холмс, стряхивая с рук воду и вытирая их мягким полотенцем, лежавшим рядом с серебряной чашей, — что вы думаете о наших хозяевах? Чудная парочка — Блэк и Уизелби, не так ли? Один — само оскорбленное достоинство и ледяной холод, другой — сплошные сантименты и ни единой мысли. Славные опекуны для молодых душ! читать дальше— добавил он, отбрасывая полотенце на стол презрительным жестом. — Я не из тех, кто женится, Ватсон, но, отважься я на такой шаг, в жизни не доверил бы плоды этого гипотетического союза подобным людям!
— Конечно, — ответил я. — Однако… в подготовительной школе у нас был учитель, очень похожий на Уизелби. Мистер Анструтер, мы еще его звали Лапой. Милейший был старичок Лапа, с его мятными пилюлями и нелепыми старомодными одеяниями. Вечно все забывал и на ухо был туговат, но любил всех учеников, и мы его любили. А директор по прозвищу «Старый Люцифер»… Доктор Люкас, вел латынь в старших классах. Настоящий тиран! Как я его боялся и ненавидел! А теперь порой думаю, сумел бы я сдать экзамены в медицинский колледж без его безжалостного натаскивания?
— Очаровательные воспоминания, — не без иронии заметил Холмс. — Предвкушаю за обедом новые сюрпризы, поэтому лучше вам держать свои школьные воспоминания при себе. Наши любезные хозяева вряд ли оценят их по достоинству, а мне не хочется доставлять вас обратно на Бейкер-стрит в образе жабы! А теперь пойдемте. Нельзя заставлять таких гостеприимных людей ждать.
Уизелби поджидал нас снаружи, облачившись в несколько менее поношенный вариант своего дневного одеяния. Он бросил унылый взгляд на безупречный фрак Холмса и мой аккуратный твидовый пиджак.
— А чего-нибудь… подлиннее у вас нет? — спросил он.
— Простите? — уточнил я.
— Чего-нибудь более просторного, — покраснев, сказал Уизелби. — Ну, то есть… с длинным подолом…
— Не обращайте внимания, — вмешался Холмс. — Тут принято выходить к обеду в мантии. Там, откуда мы прибыли, Уизелби, юбки носят только женщины. Хотя у меня в багаже должен быть халат или что-то в этом роде…
— Ладно, — смирился Уизелби. — Хотя не могу представить, что скажет директор… Следуйте за мной, пожалуйста, — шерри подают в учительской.
Вслед за Уизелби мы прошли в помещение рядом с Большим залом, где ливрейный лакей вручил нам бокалы с шерри. Финеас Нигелл Блэк бросил несколько яростных взглядов на наши колени, но затем вспомнил об обязанностях хозяина и представил нас троим из четверых деканов колледжей. Декан Гриффиндора профессор Драммонд оказался могучим, широкогрудым джентльменом в расцвете сил, с гривой блестящих каштановых волос, длинной бородой и звучным глубоким голосом. Высокая стройная немолодая дама благодушного вида была представлена нам как профессор Бленкинсоп, декан Хаффлпафа. Слизерин возглавлял профессор О’Конелл, худой подтянутый мужчина, несколько моложе остальных коллег, с гладко выбритым острым лицом и на редкость проницательными светло-серыми глазами. Кроме того, в учительской находились домоправительница, библиотекарь и молодой учитель истории по имени Биннс, неуклюжий юноша (сутулый и унылый не по годам), который замещал декана Рэйвенкло профессора Лливеллин, отбывшую на похороны родственника. Завершив представление, Блэк властным жестом указал моему другу на свободный угол. Холмс поймал мой взгляд и кивнул, чтобы я следовал за ними.
— Нет сомнения, мистер Холмс, — начал Блэк своим обычным резким и холодным тоном, — что вы жаждете узнать, для чего я вас нанял.
Ударение на слове «нанял» показалось мне оскорбительным, но, посмотрев на Холмса, я не стал вмешиваться.
— Вы удостоились этой высокой чести потому, что, будучи магглом, умеете управляться с представителями вашей породы. Ваша задача очень проста. Три дня назад под покровом ночи из башни Рэйвенкло была похищена реликвия — древний рукописный кодекс. Дверь хранилища была взломана, как и дверь сундука, в котором находилась книга. Согласитесь, это свидетельствует о том, что в дело замешаны магглы. Ни один волшебник никогда бы не прибег к таким грубым средствам. Если нужны дальнейшие доказательства, то добавлю, что магглорожденный ученик Рэйвенкло Годфри Изингволд при таинственных обстоятельствах исчез как раз в ту ночь, когда книга была похищена. Я желаю, чтобы вы любым способом вернули нам Реликвию Рэйвенкло и, если удастся, нашли негодяя, который ее взял. А теперь будьте любезны поторопиться. Обед начинается ровно в половине восьмого, а я ценю пунктуальность превыше всего на свете.
— Директор! — воскликнул Холмс ему вслед достаточно громко, чтобы привлечь внимание всех, кто находился в комнате. — Жизненно важно, чтобы мы нашли общий язык. Правильно ли я понял, что должен приложить все усилия и разыскать злоумышленника, каковы бы ни были последствия?
Блэк на мгновение обернулся и бросил на Холмса яростный взгляд.
— Вы получили свои указания, мистер Холмс, — сказал он. — Рассчитываю в ближайшее время дождаться результатов расследования.
Холмс поклонился, и мы следом за вереницей преподавателей двинулись в Большой зал.
Войдя в дверь и подняв глаза, я не смог сдержать восхищенного вздоха. Ничто в мрачном, похожем на амбар, замке не подготовило меня к великолепию Большого зала Хогвартса. Грандиозное помещение подпирали мощные гранитные колонны с вырезанными на них странными узорами. Со стен свисали нарядные гобелены с вытканными на них сказочными зверями. Но сильнее всего потрясал воображение потолок. На нем в мельчайших деталях было воспроизведено усыпанное звездами ночное небо. Рисунок отличался редкой точностью: я мог бы поклясться, что одна из звездочек мне подмигнула. Без сомнения, во время учебного года этот великолепный зал гудел от жизни и шума, но сейчас он казался до странности пустым. Все столы, за исключением двух, были придвинуты к стенам. За одним сидело около дюжины учеников, наряженных в мантии разнообразных цветов, а за другим устроились преподаватели.
Я оказался на дальнем конце стола между профессором О’Коннеллом и профессор Биннсом. Холмс был для меня недосягаем. Еда, пусть и слегка старомодная на мой вкус, оказалась восхитительной. Однако о моих собеседниках этого сказать было нельзя. Биннс был мучительно застенчив и не способен рассуждать ни на одну тему, кроме собственного предмета. Сидя в мрачном молчании, он ложка за ложкой поглощал суп. О’Коннелл, напротив, проявил себя любезным и занимательным собеседником, выказывавшим горячий интерес ко мне, Холмсу и нашим расследованиям. К сожалению, его вопросы, хоть и не выходившие за рамки приличий, чересчур часто и чересчур явно были направлены на то, чтобы узнать о Холмсе, его прошлом и его методах больше, чем мой друг счел бы приемлемым. Я обнаружил, что даю все более короткие и уклончивые ответы, и в конце концов мне пришла в голову счастливая мысль осведомиться у профессора Биннса, что тому известно о Реликвии Рэйвенкло. Биннс был счастлив меня просветить, и разразился настоящим потоком сведений. О’Коннел сухо пожал плечами, отсалютовал бокалом и повернулся к другому соседу.
Биннс не закрывал рта до конца обеда. Я изложу его рассказ в сокращенном виде, потому что медленная, неуверенная речь, многочисленные отступления и склонность застревать на мельчайших деталях до крайности меня утомили, несмотря на то, что я знал, насколько важной была тема нашей беседы.
Как оказалось, Реликвией назывался рукописный кодекс, оставшийся от одной из основательниц Хогвартса, дамы необычайной учености и ума по имени Ровена Рэйвенкло. Под конец своей жизни эта достойная леди, опасаясь, что ее знания будут потеряны для мира, решила запечатлеть их на пергаменте. Получился огромный том, переплетенный в драконью кожу, украшенный искусными миниатюрами и написанный колдовскими чернилами на языках людей, великанов и других созданий, слишком странных, чтобы о них здесь упоминать. Ровена Рэйвенкло не стояла за расходами, потому что книга была предназначена для ее наследников и должна была переходить из поколения в поколение до тех пор, пока длится ее род. К несчастью, несмотря на всю свою ученость, в частной жизни она отличалась некоторым легкомыслием (я не стану утомлять читателей бесконечными генеалогическими деталями, которыми Биннс в изобилии снабдил меня за десертом). Между наследниками вспыхнула жестокая вражда за право владеть Реликвией, и спустя несколько поколений все богатство и влияние семьи Рэйвенкло было растрачено на судебные иски. В конце концов было решено, что до тех пор, пока не будет определен законный наследник, хранителем Реликвии станет школа Хогвартс. С тех пор книга так и остается в Хогвартсе, благоговейно укрытая от мира в одной из комнат башни Рэйвенкло. Время от времени появляются посетители, желающие ею полюбоваться, а порой приезжают ученые мужи, чтобы скопировать ту или иную страницу, но в целом она хранится в неприкосновенности, ожидая, пока наследник заявит на нее свои права.
Бесконечное повествование Биннса было прервано резким стуком по столу. Я поднял голову и увидел, что директор Блэк встал и жестом призывает всех к молчанию. В то же время из учительской раздалось чье-то пение.
— Как вам всем хорошо известно, — объявил директор, — посетители Хогвартской школы чародейства и волшебства селятся в гостевых комнатах колледжей. С незапамятных времен существует обычай, согласно которому те, кому не посчастливилось в юности учиться в этой школе, должны пройти Сортировку прежде, чем им будет позволено заночевать в наших стенах. Отчаянные времена требуют отчаянных мер. Остается только надеяться, что наши гости оценят предоставленную им честь, даже если их происхождение…
Профессор Бленкинсоп ткнула его локтем под ребра, и он осекся. Но тут же опомнился и, сделав торжественный жест, объявил:
— Внесите Сортировочную Шляпу!
Пение оборвалось. Я обернулся и обнаружил, что к нам подходит профессор Драммонд, держа в руках самую поношенную и жалкую старую шляпу, какую мне когда-либо доводилось видеть. Я заметил, что Холмс, сидевший на другом конце стола, сгорает от желания хорошенько ее рассмотреть. Прежде чем моему другу представилась такая возможность, Драммонд приблизился ко мне и, не говоря ни единого слова, нахлобучил шляпу на голову, погрузив в пыльный мрак.
К моему изумлению, из тульи шляпы послышался голос:
— М-м-мм — произнес он. — В этот раз зрелый образчик… что ж, вызовы я люблю… особенно когда приходится разбирать такого вот скептика. Посмотрим… особой хитрости нет, это без сомнения… но человек образованный и голова варит… предан до мозга костей и успел много раз доказать это… сердце льва… успел повоевать, как я вижу… Любопытно… не так просто выбрать… куда же его?
— Что тут выбирать! — в сердцах воскликнул я. — Я приехал, чтобы помочь Холмсу добиться торжества справедливости, и когда эта цель будет достигнута, вернусь в Лондон к обычной жизни. Я здесь для того, чтобы игра шла по правилам и Холмс смог благополучно вернуться домой. Больше мне ничего не надо!
— Тогда и говорить не о чем, — раздался тихий голос. — Вы подходите только в один колледж. Хаффлпафф!
Последнее слово было выкрикнуто так громко, что у меня зазвенело в ушах. В то же самое время ученический стол взорвался криками и аплодисментами. Драммонд сорвал с меня шляпу и, прежде чем Холмс вымолвил хотя бы слово, опустил ее тому на голову. Шляпа, едва коснувшись волос моего друга, воскликнула голосом, от которого задрожал весь Главный зал:
— Рэйвенкло!
Холмс осторожно снял шляпу и стал бережно ощупывать своими длинными пальцами. Та оставалась совершенно неподвижной.
— Хотел бы я на досуге получше познакомиться с этим головным убором, — сказал мой друг. — Думаю, я узнал бы немало интересного. С вашего позволения, разумеется, мистер Драммонд.
Я увидел, что при этих словах на лице директора проступила гримаса безграничного отвращения. Он тут же справился с собой и выхватил шляпу из рук Холмса.
— Позвольте напомнить, мистер Холмс, — начал он, — что вы наняты для выполнения определенного поручения. Чем быстрее вы его завершите, тем быстрее мы расстанемся к обоюдному удовольствию. Уже поздно и сегодня нам вряд ли удастся чего-то достигнуть, так что не будете ли любезны…
Я почувствовал, что меня потянули за рукав, и, обернувшись, обнаружил, что вокруг меня столпилось с полдюжины мальчиков и девочек в желтых мантиях.
— Послушайте, — сказал ученик, который дернул меня за обшлаг — крепкий краснощекий мальчик лет двенадцати, с честными голубыми глазами и кудрявыми волосами, — вы, должно быть, доктор Ватсон. Мой предок не пропускает ни одной вашей истории в «Стрэнде»*! И Шляпа отправила вас в наш колледж! Здорово! Хотите ночевать в моей спальне?
— Отвали, Стеббинс! — прервал его мальчик постарше, темноволосый, крючконосый, но довольно симпатичный.
Он подошел ко мне и дружески потряс руку.
— Не обращайте на него внимания, сэр — парень он славный, только его временами заносит. Он собирался сердечно приветствовать вас в нашем колледже, и я уверен, что все к нему присоединятся!
Остальные энергично закивали в знак согласия. Как оказалось, это были магглорожденные ученики Хаффлпаффа, которые на лето предпочли остаться в замке. Доброжелательные, открытые подростки радостно приняли меня в свою компанию и, если бы я только позволил, придумали бы для меня столько пикников и других развлечений, что хватило бы на неделю. Но, как бы любезны ни были мои новые знакомые, я, памятуя о своих обязанностях, оглянулся, чтобы узнать, как дела у Холмса.
Тот молча стоял рядом с тремя учениками в голубых мантиях — двумя девочками и мальчиком — на лицах которых была написана глубочайшая неловкость. Я некстати вспомнил, что у Холмса вообще мало опыта общения с детьми (даже не наделенными колдовскими способностями). Но тут зазвонил вечерний колокол. Стало совсем темно, и было очевидно, что сегодня уже ничего не удастся сделать. Оставалось только найти гостевые комнаты, чтобы отдохнуть перед следующим днем.
Мои новые знакомцы повели меня в башню Хаффлпаффа. На выходе я встретился глазами с Холмсом. Вгляд того был полон такой беспомощности, какой мне раньше не доводилось видеть. Я невольно подумал: «Как-то мой друг справится с новыми обстоятельствами?»
___________________________
*В журнале "Стрэнд" публиковались все рассказы о Шерлоке Холмсе, начиная с самого первого — "Этюд в багровых тонах". — Прим. перев.
Глава 7. Хранилище Реликвии
За все время моего знакомства с Шерлоком Холмсом я по пальцам мог перечесть случаи, когда тому приходилось оказываться в неловком положении. Поэтому на следующее утро, обводя глазами Большой зал Хогвартса в поисках моего друга, я позволил себе некоторое злорадное удовлетворение при мысли о собственных превосходных навыках обращения с юношеством.
читать дальше
Я провел восхитительный вечер. Мои юные спутники, отобранные Сортировочной Шляпой за приверженность правилам честной игры и добродушный нрав, приняли меня в общем зале по-дружески. Как только мне удалось рассеять их первоначальное смущение, они оказались великолепной компанией. Юный Стеббинс с гордостью продемонстрировал мне своего терьера*, после чего пришла очередь совы Вайолет Паркер и жабы Боба Макгайра. Дети охотно рассказывали мне о своих подвигах и приключениях. Иные из них напомнили мне о собственных школьных шалостях и проделках, в то время как другие звучали столь фантастически, что, не происходи они Хогвартской школе чародейства и волшебства, я решил бы, что передо мной случай для алиениста**.
Увидев, что Холмс входит в Главный Зал в окружении трех подростков из Рэйвенкло, я не смог скрыть удивления. По всем признакам, он был в отличном расположении духа.
— А, Ватсон, — сказал он, опустившись на стул напротив меня и накладывая себе кеджери и жареных грибов***, — наконец-то вы явились! Я уже давно встал и занялся делом… но не важно. Позвольте представить вам мисс Хоукс, одаренную юную виолончелистку, — тут он махнул в сторону высокой молодой девушки в голубом по правую руку, и та залилась румянцем до корней волос, — мистера Люкаса, который поведал мне немало интересного о теории и практике волшебства, — пухлый мальчик лет пятнадцати в очках в роговой оправе, прижимавший к груди книгу, похоже, был весьма польщен словами Холмса, — и мисс Робинсон, у которой талант к математике и необычайные дарования в сфере шахматной игры, — костлявая двенадцатилетняя девчонка, стоявшая за его стулом, вся просияла от этого неожиданного комплимента. — Вижу, Ватсон, что вы тоже прекрасно провели время и получили немало удовольствия от своей компании. Скажите мне, друг мой, можно ли им доверять?
— Можно ли доверять? — воскликнул я. — Да Сортировочная шляпа лично отобрала их именно за умение хранить верность! Славные молодые люди — я готов рекомендовать любого из них без всяких оговорок.
— Отлично! — отвечал мой друг.— Потому что если дела пойдут так, как я ожидаю, нам потребуется помощь… что-то вроде Хогвартского нестроевого отряда, если хотите…
— Господи, сэр! — вскричал юный Стеббинс, не в силах хранить молчание. — Да я о таком всю жизнь мечтал!
— Ну, — сказал Холмс, — посмотрим. Времени у нас в обрез, а дел много. А вот и Уизелби! Идите сюда, сэр, нечего мешкать! Я уже поговорил с директором. Хотя он, похоже, несмотря на вчерашнее распоряжение действовать незамедлительно, считает, что у него есть более важные занятия. Он отказал мне даже в краткой беседе с глазу на глаз, ссылаясь на неотложные дела, но любезно даровал разрешение осмотреть Хранилище и поговорить с любым студентом или преподавателем, который может пролить свет на исчезновение Реликвии. Как только Ватсон закончит свой завтрак, мы отправимся в Хранилище и начнем расследование. Думаю, дорога вам известна.
И пять минут спустя мы оказались в той же самой комнате, в которой успели побывать предыдущим вечером.
Я много раз видел Холмса за работой, но знал, что для Уизелби это будет в новинку. Поэтому я был вполне готов успокаивать его, как успокаивал многих других, пока Холмс мечется по комнате как одержимый, с лупой в одной руке и рулеткой в другой, втягивая воздух, как чистокровная гончая, взявшая след. Но, к моему изумлению, Холмс ограничился тем, что нагнулся, осмотрел пол, принюхался и выпрямился, не скрывая своего удивления. Потом провел пальцами по каминной полке и оглядел их с недовольным видом.
— Что ж, — произнес он, — директор не скрывает, что не имеет ни малейшего желания со мной общаться, но когда вы его увидите, Уизелби, передайте ему мои поздравления. У вас на редкость умелые уборщики. Они безупречны. Я не могу припомнить, когда еще место преступления было бы так полно очищено от каких-либо улик за такое короткое время.
При этих словах Уизелби заметно расстроился, а Холмс, напротив, повеселел.
— Ладно, ладно, постараемся сделать, что сможем, вот и все. Потеря ключевых улик в таком деле, как это, вряд ли послужит для нас препятствием, не так ли, Ватсон? В любом случае не думаю, чтобы эта экстраординарная аккуратность распространялась на порог и плинтусы.
С этими словами он обошел Уизелби и принялся тщательно исследовать порог за дверью. Его спокойная методичность убедила меня, что мой друг напал на след. Потом он внимательно осмотрел плинтус у камина и уделил особое внимание дверному косяку, самой двери и стене рядом с ней. Наконец он встал на ноги и отряхнул брюки.
— Ну, не все еще потеряно, — заявил он с улыбкой. — Пол, понятное дело, безнадежен: со вчерашнего дня все следы были уничтожены. Но дверь позволяет сделать определенные выводы, и особенно любопытны следы чьих-то сильно надушенных волос на стене прямо за косяком. Вы, конечно, заметили, как стоит сундуку. Если расположиться вот тут, — он указал место, — то, стоя за дверью и не переступая порог, вы сможете беспрепятственно наблюдать, как открывается сундук с Реликвией. Кстати, о сундуке… Надеюсь, его не трогали. Или ваши уборщики и о нем успели позаботиться?
— Нет, конечно, — пробормотал Уизелби, которого сильно расстроило первое заявление Холмса. — Они знают свое место, и никогда бы не осмелились! А что касается уничтожения ключевых улик — я сообщу привратнику, и этих… м-м-м… существ хорошенько отделают кнутом, уж будьте уверены!
— Кнутом? — в ужасе воскликнул я. — Что за дикость! Сэр, сейчас не Средние века!
— Полностью разделяю ваше мнение, — вздохнул Уизелби. — Но боюсь, что они сами на этом настоят, увы! В любом случае можете не сомневаться, что они оставили сундук в том же состоянии, в каком нашли. Прошу вас, осмотрите его, если от этого будет хоть какая-то польза.
Холмс согнулся над сундуком, тщательно разглядывая его сквозь лупу.
— Во-первых, обратите внимание на состояние замка, — заметил он. — Что бы там ни полагал ваш почтенный директор, ни один профессионал не совершит такой неуклюжий взлом. Замок, может, и защищен от заклятий всякого рода, но, если бы я решил похитить Реликвию из Хогвартса, я обошелся бы шляпной булавкой. Я бы никогда не использовал лом, потому что это громоздкая вещь, присутствие которой трудно объяснить, и, кроме того, треск ломающихся досок, — Уизелби сморгнул, представив эту сцену, — мог бы привлечь чье-то внимание, особенно в ночной тишине. И заметьте, что рядом со взломанным замком имеется три неглубоких вмятины, практически царапины, настолько они слабые и неуверенные. Похоже, что злоумышленнику пришлось собраться с духом, чтобы нанести финальный удар. Нет, сомнений быть не может — действовал явный дилетант, и не исключено, что по принуждению.
Он взялся за крышку сундука и толкнул ее вверх. Крышка повернулась на хорошо смазанных петлях и открылась, явив нашему взору вышитое золотом парчовое полотно, поверх которого лежал большой мешок из тончайшего бархата. Холмс встряхнул оба куска ткани, тщательно их изучил, затем аккуратно свернул и положил обратно в сундук.
— Отличное качество, — продолжал он. — И, как вы заметили, было старательно сложено. Я бы сказал, благоговейно сложено. Можете быть спокойны, Уизелби, каковы бы ни были мотивы вора, никакой ущерб Реликвии не грозит. Она в неприкосновенности, где бы ни находилась.
— Но где она? — спросил я. — И где вор? Кто украл книгу?
— Касательно вора, — ответил Холмс, — нам было четко указано, что, скорее всего, это Годфри Изингволд из Рэйвенкло. Хотя я, как правило, не следую в своих выводах чужим указаниям, думаю, что, посетив его спальню, мы сможем кое-что узнать. Тем более, что мы уже в башне.
Под предводительством Уизелби мы поднялись еще на два пролета вверх и через низкую дубовую дверь вошли в комнату, в которой обнаружились четыре кровати под пологами, из которых была полностью заправлена только одна, четыре книжные полки, четыре письменных стола и множество мелочей, являющихся неотъемлемой принадлежностью любой школьной спальни. Что отличало эту спальню от множества иных, мною виденных, это прямо-таки неестественные чистота и порядок, немыслимые в жилище любого школьника, с каким мне приходилось общаться.
Холмс окинул помещение быстрым взглядом. Вид у него был недовольный, но нельзя сказать, чтобы удивленный.
— Кажется, ваши уборщики снова нас опередили, — заметил он. — Неважно. Возможно, письменный стол сумеет пролить свет на исчезновение юного Изингволда.
С этими словами Холмс повернулся к единственному столу, хранившему следы недавних занятий. Он поворошил книги, разобрал пресс-папье, принюхался к чернильнице и порылся в груде перьев и пергаментных свитков, а потом перенес свое внимание на ящики стола. Внезапно Холмс извлек из нижнего ящика кожаный кошелек и бросил его на стол. Из кошелька выкатились серебряные и бронзовые монеты, а одна или две даже показались мне золотыми.
— Любопытно! — сказал Холмс. — Изингволд очень дурно подготовился к отъезду. Конечно, человек, спешно покидающий школу с приобретенным нечестным путем сокровищем, может позабыть про свой плащ, — он показал на черный форменный плащ, свисающий с крючка на двери, — но вряд ли он позабудет про деньги.
— Почему же? — возразил Уизелби. — Это волшебные деньги. Если он намеревался скрываться среди магглов (прощу прощения у присутствующих), волшебное серебро ему было ни к чему. Даже билет на поезд он мог купить заранее…
— Верно, — согласился Холмс, — и если бы это было все, вы были бы правы. Но как вы объясните это?
Он извлек из нижнего ящика второй кошелек, открыв который, продемонстрировал нам самые обычные британские фунты, шиллинги и пенсы с хорошо знакомым профилем королевы Виктории.
— Так что, — продолжал он, — дело обстоит так. Изингволд бежал посреди ночи, в сильную непогоду, без плаща и без денег. И на поезд он не садился — на одинокого, перепуганного ученика, прибывшего в поздний час, обязательно обратили бы внимание и сообщили вам. Он не мог уйти далеко.
— Но тогда куда он делся? — спросил Уизелби, нервно ломая руки. — И куда делась Реликвия? И кто тот злодей, что ее похитил?
Холмс испытующе посмотрел на молодого профессора.
— Ваш директор, — сказал он, тщательно подбирая слова, — предпочел бы, чтобы Годфри Изингволд был единственно возможным подозреваемым. Правильно ли я понял из ваших слов, что вы не разделяете мнение высокоученого джентльмена?
На сей раз Уизелби бестрепетно встретил пронизывающий взгляд Холмса.
— Я ведь не дурак, мистер Холмс, — спокойно ответил он. — Я видел, как вы работали, и слышал, какие вопросы задавали, и мне совершенно ясно, что вы далеко не убеждены в виновности несчастного Годфри. Я был бы счастлив, если бы ему удалось оправдаться, потому что он самый обещающий студент из всех, каких я учил. Известно ли вам, что он был главным кандидатом в старосты школы? Реликвию надо вернуть в Хогвартс, вернуть непременно, потому что она — часть нашего наследия. Но еще важнее, чтобы восторжествовала справедливость. Я знаю, что у вас мало резонов мне доверять, особенно учитывая нашу первую встречу. Но я — не марионетка директора, мистер Холмс, и не его шпион. Если вам понадобится моя помощь, чтобы обелить Годфри и призвать виновного к ответу, я — на вашей стороне, чего бы это мне не стоило!
Несмотря на жалкий, потрепанный вид Уизелби, в этот момент в нем появилось странное трогательное достоинство. Холмс, убежден, тоже это почувствовал, потому что протянул руку и похлопал Уизелби по спине.
— Ну-ну, — сказал он. — Надеюсь, до такого не дойдет! Поверьте, я оценил ваше благородное предложение. Но не будем опережать события. Теперь нам надо поговорить с учителями юного Изингволда. Время не терпит, поэтому мы разделимся. Ватсон, которому мои методы известны лучше, чем кому-либо, потолкует с профессорами Драммондом и Бленкинсоп, а я побеседую с Биннсом, раз уж он пока выполняет обязанности декана Рэйвенкло, и с профессором О’Коннеллом. Не могли бы вы предупредить их, Уизелби?
— С охотой! — ответил профессор и бросился вниз по лестнице.
— Но, дорогой мой Холмс, — воскликнул я, едва убедившись, что мы остались одни. — Я думал, что вы полагаете Годфри Изингволда невиновным. Зачем тогда вы продолжаете идти по его следу? Не лучше ли было бы заняться подлинным злоумышленником?
— Я не верю, что он виновен, — отвечал мой друг. — Но Годфри Изингволд по уши запутался в этом деле, и выведет нас на Реликвию так же точно, как если бы нарисовал нам карту своею собственной рукой. А сейчас за работу, Ватсон! Слишком много ценного времени было бездарно растрачено, и мы не можем терять больше ни минуты!
____________________
*Вообще-то юный Стеббинс — счастливый владелец бигля, одной из разновидностей гончей. Но так как эта порода у нас мало известна, решила заменить более понятным терьером.
** «Aliniests» были предшественниками современных психотерапевтов. Подробнее см. роман Калеба Карра с этим названием.
***Кеджери — отварной рис с рубленым яйцом и кусочками копченой рыбы. Английская вариация на индийские темы. Входило в состав традиционного английского завтрака. Блюдо довольно пресное, но сытное, и, по мнению Терри Пратчетта, идеально подходит для строительства империи: наелся с утра, и весь день можно вести завоевания, вершить правосудие и т.п. Сейчас в составе завтрака встречается очень редко, в отличие от жареных грибов (просто слегка обжаренные шапочки шампиньонов).
Глава 8. Деканы Хогвартса
По прошлому опыту мне было хорошо известно, что когда Шерлок Холмс идет по следу злодея, он становится необычайно требователен. Поэтому, прибыв к кабинету для занятий Чарами с опозданием на четверть часа, я с полным основанием ожидал выволочки. Однако раздававшегося из-за двери монотонного голоса профессора Биннса было достаточно, чтобы сообразить, что мой друг все еще занят. Я опустился на резную скамью и принялся ждать.
читать дальше
Время текло, и мое терпение постепенно стало иссякать. Когда большие часы в коридоре пробили двенадцать, я распахнул дверь и обнаружил безостановочно вещающего Биннса и Холмса, в сильнейшем раздражении мерящего комнату шагами.
— О, Ватсон, наконец-то! — воскликнул он, прервав Биннса посередине длиннейшего периода, касавшегося, вроде бы, правильной классификации различных незаконных заклятий. — Я вас совсем заждался!
Он обернулся к профессору Биннсу.
— Мне жаль, Биннс, но доктор Ватсон — человек холерического склада, ожидание ему нестерпимо… Наша беседа была на редкость поучительной, но придется ее прервать, чтобы не доводить доктора до греха… Да, да, прошу вас, — сказал он, после чего схватил профессора за плечо, вытолкал наружу и задвинул засов.
— Что вам удалось обнаружить? — спросил я. — Дело проясняется? Вы уже догадались, кто настоящий похититель?
— Увы, нет — отвечал Холмс. — Пока не догадался. По правде говоря, я не помню такого утомительного утра. Сначала наш скользкий друг О’Коннелл, с его коварными вопросами, уклончивыми ответами и понимающими взглядами, потом несносный пустомеля Биннс (каким образом такой унылый зануда сумел попасть в благородный Дом Рэйвенкло — за пределами моего понимания!). От О’Коннелла я практически ничего не добился, хотя, льщу себя надеждой, он от меня — и того меньше. Биннс, с другой стороны, поведал мне о многом, вот только толку от этого почти никакого. Остается только уповать, старина, что ваши разыскания оказались более успешными.
Хотя, если быть честным, я провел утро значительно более приятным образом, его трудно было назвать сколько-нибудь плодотворным. Я начал с профессора Драммонда, декана Гриффиндора, бородатого крепыша с сильным рукопожатием и грубоватыми манерами, который, к моему изумлению, оказался преподавателем ботаники. Однако в колдовском мире ботаника, похоже, была занятием опасным и требовавшим немалого мужества. От иных рассказов Драммонда о том, как он в молодости, путешествуя по дальним странам, укрощал и доставлял в Хогвартс экзотические растения, кровь холодела в жилах! Его, в свою очередь, очаровали истории о временах, которые я провел в Индии и Афганистане в качестве армейского хирурга. Сложись обстоятельства по иному, мы могли бы провести целый день, охотно делясь воспоминаниями. К несчастью, о Годфри Изингволде Драммонд не мог рассказать почти ничего, кроме того, что было всем известно. Тот был сыном преуспевающего букиниста, редким умницей, образцовым учеником и префектом своего колледжа. И преподаватели, и соученики в равной мере его любили. Более того, вскоре выяснилось, что профессор Драммонд при всем желании не мог ничего заметить в ночь, когда был похищена Реликвия, поскольку был занят поисками растений, необходимых для приготовления лекарства против болезни с невероятным названием «Драконья оспа». (Несколько слизеринских студентов успели пасть жертвой этого неприятного и мучительного заболевания.) Этот факт вскоре подтвердил мой следующий собеседник.
Точнее, собеседница. Декан Хаффлпаффа профессор Бленкинсоп, эфирное создание средних лет, приветствовала меня милой улыбкой, добавив:
— Вы просто зачаровали моих юных подопечных, доктор Ватсон, но, уповаю, вы с ними не засиделись вчера допоздна? Растущим организмам необходим хороший ночной отдых.
Я признал, что в этом отношении несколько погрешил против школьных правил, сославшись в оправдание единственно на удовольствие, которое мне доставила беседа. После чего наш разговор перешел на Драконью оспу, а потом на другие медицинские предметы. Профессор Бленкинсоп преподавала химию и ей было что рассказать про целительные зелья и настои, распространенные в колдовском мире. Большая часть рецептов оказалась неприменимой за пределами этого мира, но несколько ее травяных смесей сильно поспособствовали возрождению моей зачахшей практики. К сожалению, она мало могла добавить к тому, что мне было уже известно о Годфри Изингволде. Хотя тот успевал по зельеварению так же хорошо, как и по всем остальным предметам, его интересы располагались скорее в сфере чистого колдовства. Однако она поделилась сведениями о том, что Годфри пользовался особым уважением соучеников за преданность колледжу: он состоял в нескольких спортивных командах и был отобран для участия в своего рода колдовском триатлоне, который должен был состояться во Франции в следующем году.
— Небогато, но я и этим не могу похвастаться, — подвел итоги Холмс, когда я завершил свой рассказ. — О’Коннелл непрерывно возносил юноше хвалу — можно подумать, что готовился писать некролог! — но не сказал ровно ничего, имеющего отношение к делу, и, уверен, прекрасно это сознавал. А злосчастный Биннс прочитал мне самую нудную лекцию о местных преступниках и колдовском законодательстве, какую мне доводилось слышать. Вы не представляете, Ватсон, что это за убожество! Не появись вы так вовремя, я был бы вынужден прибегнуть к насилию.
— Охотно верю, — с чувством ответил я. — И все-таки, неужто он не сказал совсем ничего полезного? Вы имеете дело с колдовским преступлением. Наверняка колдовское законодательство, приспособленное как раз под такие случаи, представляет некоторый интерес? А может, злодея унесло прочь коварным заклинанием, неизвестным остальному миру?
— Что за чушь вы порете! — начал Холмс ядовитым тоном, но замер и, простояв не меньше минуты в полной неподвижности, изо всей силы ударил себя ладонью по лбу. — Иисусе, Ватсон, что я за растяпа! Меня следовало бы отправить в школу и посадить за переписывание строчек. Надо же допустить такую промашку! Конечно же! Теперь мерзавец у нас в руках — ошибки быть не может.
— Великолепно! — воскликнул я. — Предвкушаю, какое лицо будет у директора Блэка! И он еще позволил себе усомниться в ваших способностях! И что теперь? Обратимся в полицию или схватим злоумышленника сами?
— В полицию? — сказал Холмс. — Нет, не стоит. Я понял, как было совершено преступление, и, надо сказать, прием был самый грязный, но убедительных доказательств у нас нет. Их еще предстоит найти. С этими провинциальными школами всегда так! Будь мы в Лондоне… или сумей я разыскать хорошую охотничью собаку… я завершил бы это дело в течение дня. А так…
— Но такая собака есть! — перебил я его. — Терьер Стеббинса! Вы сами слышали за завтраком, что мальчик рвется на подмогу.
— Отличная идея, Ватсон, — ответил мой друг. — Его помощь нам понадобится. Возможно, нам таки стоит организовать Хогвартский нерегулярный отряд. Нашему приятелю Блэку это наверняка придется не по вкусу. Но надо поторопиться. Ланч начинается в половине первого, а директор превыше всего ценит пунктуальность. Мы же не хотим показаться распущенными, а, Ватсон?
Шерлок Холмс и Реликвия Рэйвенкло", гл. 6 - 8
Автор: Dolorous_Ett
Оригинал: Sherlock Holmes and the Ravenclaw Codex
Бета: Метелик Мю
Рейтинг: PG
Герои: Финеас Нигелл Блэк, Шерлок Холмс, Джон Ватсон
Жанр: детектив
Отказ: И Гарри Поттер, и Шерлок Холмс с верным доктором принадлежат своим создателям.
Разрешение на перевод: получено.
Аннотация: Из Хогвартса похищен древний артефакт. Все усилия найти его оказались тщетны, и Финеас Нигелл Блэк вынужден обратиться к лучшему маггловскому специалисту. «Реликвию надо вернуть в Хогвартс, вернуть непременно, потому что она — часть нашего наследия. Но еще важнее, чтобы восторжествовала справедливость».
Главы 1 – 5: ivanna343.diary.ru/p74680378.htm
Глава 6. Сортировочная Шляпа.
— Ну, Ватсон, — сказал Холмс, стряхивая с рук воду и вытирая их мягким полотенцем, лежавшим рядом с серебряной чашей, — что вы думаете о наших хозяевах? Чудная парочка — Блэк и Уизелби, не так ли? Один — само оскорбленное достоинство и ледяной холод, другой — сплошные сантименты и ни единой мысли. Славные опекуны для молодых душ! читать дальше— добавил он, отбрасывая полотенце на стол презрительным жестом. — Я не из тех, кто женится, Ватсон, но, отважься я на такой шаг, в жизни не доверил бы плоды этого гипотетического союза подобным людям!
— Конечно, — ответил я. — Однако… в подготовительной школе у нас был учитель, очень похожий на Уизелби. Мистер Анструтер, мы еще его звали Лапой. Милейший был старичок Лапа, с его мятными пилюлями и нелепыми старомодными одеяниями. Вечно все забывал и на ухо был туговат, но любил всех учеников, и мы его любили. А директор по прозвищу «Старый Люцифер»… Доктор Люкас, вел латынь в старших классах. Настоящий тиран! Как я его боялся и ненавидел! А теперь порой думаю, сумел бы я сдать экзамены в медицинский колледж без его безжалостного натаскивания?
— Очаровательные воспоминания, — не без иронии заметил Холмс. — Предвкушаю за обедом новые сюрпризы, поэтому лучше вам держать свои школьные воспоминания при себе. Наши любезные хозяева вряд ли оценят их по достоинству, а мне не хочется доставлять вас обратно на Бейкер-стрит в образе жабы! А теперь пойдемте. Нельзя заставлять таких гостеприимных людей ждать.
Уизелби поджидал нас снаружи, облачившись в несколько менее поношенный вариант своего дневного одеяния. Он бросил унылый взгляд на безупречный фрак Холмса и мой аккуратный твидовый пиджак.
— А чего-нибудь… подлиннее у вас нет? — спросил он.
— Простите? — уточнил я.
— Чего-нибудь более просторного, — покраснев, сказал Уизелби. — Ну, то есть… с длинным подолом…
— Не обращайте внимания, — вмешался Холмс. — Тут принято выходить к обеду в мантии. Там, откуда мы прибыли, Уизелби, юбки носят только женщины. Хотя у меня в багаже должен быть халат или что-то в этом роде…
— Ладно, — смирился Уизелби. — Хотя не могу представить, что скажет директор… Следуйте за мной, пожалуйста, — шерри подают в учительской.
Вслед за Уизелби мы прошли в помещение рядом с Большим залом, где ливрейный лакей вручил нам бокалы с шерри. Финеас Нигелл Блэк бросил несколько яростных взглядов на наши колени, но затем вспомнил об обязанностях хозяина и представил нас троим из четверых деканов колледжей. Декан Гриффиндора профессор Драммонд оказался могучим, широкогрудым джентльменом в расцвете сил, с гривой блестящих каштановых волос, длинной бородой и звучным глубоким голосом. Высокая стройная немолодая дама благодушного вида была представлена нам как профессор Бленкинсоп, декан Хаффлпафа. Слизерин возглавлял профессор О’Конелл, худой подтянутый мужчина, несколько моложе остальных коллег, с гладко выбритым острым лицом и на редкость проницательными светло-серыми глазами. Кроме того, в учительской находились домоправительница, библиотекарь и молодой учитель истории по имени Биннс, неуклюжий юноша (сутулый и унылый не по годам), который замещал декана Рэйвенкло профессора Лливеллин, отбывшую на похороны родственника. Завершив представление, Блэк властным жестом указал моему другу на свободный угол. Холмс поймал мой взгляд и кивнул, чтобы я следовал за ними.
— Нет сомнения, мистер Холмс, — начал Блэк своим обычным резким и холодным тоном, — что вы жаждете узнать, для чего я вас нанял.
Ударение на слове «нанял» показалось мне оскорбительным, но, посмотрев на Холмса, я не стал вмешиваться.
— Вы удостоились этой высокой чести потому, что, будучи магглом, умеете управляться с представителями вашей породы. Ваша задача очень проста. Три дня назад под покровом ночи из башни Рэйвенкло была похищена реликвия — древний рукописный кодекс. Дверь хранилища была взломана, как и дверь сундука, в котором находилась книга. Согласитесь, это свидетельствует о том, что в дело замешаны магглы. Ни один волшебник никогда бы не прибег к таким грубым средствам. Если нужны дальнейшие доказательства, то добавлю, что магглорожденный ученик Рэйвенкло Годфри Изингволд при таинственных обстоятельствах исчез как раз в ту ночь, когда книга была похищена. Я желаю, чтобы вы любым способом вернули нам Реликвию Рэйвенкло и, если удастся, нашли негодяя, который ее взял. А теперь будьте любезны поторопиться. Обед начинается ровно в половине восьмого, а я ценю пунктуальность превыше всего на свете.
— Директор! — воскликнул Холмс ему вслед достаточно громко, чтобы привлечь внимание всех, кто находился в комнате. — Жизненно важно, чтобы мы нашли общий язык. Правильно ли я понял, что должен приложить все усилия и разыскать злоумышленника, каковы бы ни были последствия?
Блэк на мгновение обернулся и бросил на Холмса яростный взгляд.
— Вы получили свои указания, мистер Холмс, — сказал он. — Рассчитываю в ближайшее время дождаться результатов расследования.
Холмс поклонился, и мы следом за вереницей преподавателей двинулись в Большой зал.
Войдя в дверь и подняв глаза, я не смог сдержать восхищенного вздоха. Ничто в мрачном, похожем на амбар, замке не подготовило меня к великолепию Большого зала Хогвартса. Грандиозное помещение подпирали мощные гранитные колонны с вырезанными на них странными узорами. Со стен свисали нарядные гобелены с вытканными на них сказочными зверями. Но сильнее всего потрясал воображение потолок. На нем в мельчайших деталях было воспроизведено усыпанное звездами ночное небо. Рисунок отличался редкой точностью: я мог бы поклясться, что одна из звездочек мне подмигнула. Без сомнения, во время учебного года этот великолепный зал гудел от жизни и шума, но сейчас он казался до странности пустым. Все столы, за исключением двух, были придвинуты к стенам. За одним сидело около дюжины учеников, наряженных в мантии разнообразных цветов, а за другим устроились преподаватели.
Я оказался на дальнем конце стола между профессором О’Коннеллом и профессор Биннсом. Холмс был для меня недосягаем. Еда, пусть и слегка старомодная на мой вкус, оказалась восхитительной. Однако о моих собеседниках этого сказать было нельзя. Биннс был мучительно застенчив и не способен рассуждать ни на одну тему, кроме собственного предмета. Сидя в мрачном молчании, он ложка за ложкой поглощал суп. О’Коннелл, напротив, проявил себя любезным и занимательным собеседником, выказывавшим горячий интерес ко мне, Холмсу и нашим расследованиям. К сожалению, его вопросы, хоть и не выходившие за рамки приличий, чересчур часто и чересчур явно были направлены на то, чтобы узнать о Холмсе, его прошлом и его методах больше, чем мой друг счел бы приемлемым. Я обнаружил, что даю все более короткие и уклончивые ответы, и в конце концов мне пришла в голову счастливая мысль осведомиться у профессора Биннса, что тому известно о Реликвии Рэйвенкло. Биннс был счастлив меня просветить, и разразился настоящим потоком сведений. О’Коннел сухо пожал плечами, отсалютовал бокалом и повернулся к другому соседу.
Биннс не закрывал рта до конца обеда. Я изложу его рассказ в сокращенном виде, потому что медленная, неуверенная речь, многочисленные отступления и склонность застревать на мельчайших деталях до крайности меня утомили, несмотря на то, что я знал, насколько важной была тема нашей беседы.
Как оказалось, Реликвией назывался рукописный кодекс, оставшийся от одной из основательниц Хогвартса, дамы необычайной учености и ума по имени Ровена Рэйвенкло. Под конец своей жизни эта достойная леди, опасаясь, что ее знания будут потеряны для мира, решила запечатлеть их на пергаменте. Получился огромный том, переплетенный в драконью кожу, украшенный искусными миниатюрами и написанный колдовскими чернилами на языках людей, великанов и других созданий, слишком странных, чтобы о них здесь упоминать. Ровена Рэйвенкло не стояла за расходами, потому что книга была предназначена для ее наследников и должна была переходить из поколения в поколение до тех пор, пока длится ее род. К несчастью, несмотря на всю свою ученость, в частной жизни она отличалась некоторым легкомыслием (я не стану утомлять читателей бесконечными генеалогическими деталями, которыми Биннс в изобилии снабдил меня за десертом). Между наследниками вспыхнула жестокая вражда за право владеть Реликвией, и спустя несколько поколений все богатство и влияние семьи Рэйвенкло было растрачено на судебные иски. В конце концов было решено, что до тех пор, пока не будет определен законный наследник, хранителем Реликвии станет школа Хогвартс. С тех пор книга так и остается в Хогвартсе, благоговейно укрытая от мира в одной из комнат башни Рэйвенкло. Время от времени появляются посетители, желающие ею полюбоваться, а порой приезжают ученые мужи, чтобы скопировать ту или иную страницу, но в целом она хранится в неприкосновенности, ожидая, пока наследник заявит на нее свои права.
Бесконечное повествование Биннса было прервано резким стуком по столу. Я поднял голову и увидел, что директор Блэк встал и жестом призывает всех к молчанию. В то же время из учительской раздалось чье-то пение.
— Как вам всем хорошо известно, — объявил директор, — посетители Хогвартской школы чародейства и волшебства селятся в гостевых комнатах колледжей. С незапамятных времен существует обычай, согласно которому те, кому не посчастливилось в юности учиться в этой школе, должны пройти Сортировку прежде, чем им будет позволено заночевать в наших стенах. Отчаянные времена требуют отчаянных мер. Остается только надеяться, что наши гости оценят предоставленную им честь, даже если их происхождение…
Профессор Бленкинсоп ткнула его локтем под ребра, и он осекся. Но тут же опомнился и, сделав торжественный жест, объявил:
— Внесите Сортировочную Шляпу!
Пение оборвалось. Я обернулся и обнаружил, что к нам подходит профессор Драммонд, держа в руках самую поношенную и жалкую старую шляпу, какую мне когда-либо доводилось видеть. Я заметил, что Холмс, сидевший на другом конце стола, сгорает от желания хорошенько ее рассмотреть. Прежде чем моему другу представилась такая возможность, Драммонд приблизился ко мне и, не говоря ни единого слова, нахлобучил шляпу на голову, погрузив в пыльный мрак.
К моему изумлению, из тульи шляпы послышался голос:
— М-м-мм — произнес он. — В этот раз зрелый образчик… что ж, вызовы я люблю… особенно когда приходится разбирать такого вот скептика. Посмотрим… особой хитрости нет, это без сомнения… но человек образованный и голова варит… предан до мозга костей и успел много раз доказать это… сердце льва… успел повоевать, как я вижу… Любопытно… не так просто выбрать… куда же его?
— Что тут выбирать! — в сердцах воскликнул я. — Я приехал, чтобы помочь Холмсу добиться торжества справедливости, и когда эта цель будет достигнута, вернусь в Лондон к обычной жизни. Я здесь для того, чтобы игра шла по правилам и Холмс смог благополучно вернуться домой. Больше мне ничего не надо!
— Тогда и говорить не о чем, — раздался тихий голос. — Вы подходите только в один колледж. Хаффлпафф!
Последнее слово было выкрикнуто так громко, что у меня зазвенело в ушах. В то же самое время ученический стол взорвался криками и аплодисментами. Драммонд сорвал с меня шляпу и, прежде чем Холмс вымолвил хотя бы слово, опустил ее тому на голову. Шляпа, едва коснувшись волос моего друга, воскликнула голосом, от которого задрожал весь Главный зал:
— Рэйвенкло!
Холмс осторожно снял шляпу и стал бережно ощупывать своими длинными пальцами. Та оставалась совершенно неподвижной.
— Хотел бы я на досуге получше познакомиться с этим головным убором, — сказал мой друг. — Думаю, я узнал бы немало интересного. С вашего позволения, разумеется, мистер Драммонд.
Я увидел, что при этих словах на лице директора проступила гримаса безграничного отвращения. Он тут же справился с собой и выхватил шляпу из рук Холмса.
— Позвольте напомнить, мистер Холмс, — начал он, — что вы наняты для выполнения определенного поручения. Чем быстрее вы его завершите, тем быстрее мы расстанемся к обоюдному удовольствию. Уже поздно и сегодня нам вряд ли удастся чего-то достигнуть, так что не будете ли любезны…
Я почувствовал, что меня потянули за рукав, и, обернувшись, обнаружил, что вокруг меня столпилось с полдюжины мальчиков и девочек в желтых мантиях.
— Послушайте, — сказал ученик, который дернул меня за обшлаг — крепкий краснощекий мальчик лет двенадцати, с честными голубыми глазами и кудрявыми волосами, — вы, должно быть, доктор Ватсон. Мой предок не пропускает ни одной вашей истории в «Стрэнде»*! И Шляпа отправила вас в наш колледж! Здорово! Хотите ночевать в моей спальне?
— Отвали, Стеббинс! — прервал его мальчик постарше, темноволосый, крючконосый, но довольно симпатичный.
Он подошел ко мне и дружески потряс руку.
— Не обращайте на него внимания, сэр — парень он славный, только его временами заносит. Он собирался сердечно приветствовать вас в нашем колледже, и я уверен, что все к нему присоединятся!
Остальные энергично закивали в знак согласия. Как оказалось, это были магглорожденные ученики Хаффлпаффа, которые на лето предпочли остаться в замке. Доброжелательные, открытые подростки радостно приняли меня в свою компанию и, если бы я только позволил, придумали бы для меня столько пикников и других развлечений, что хватило бы на неделю. Но, как бы любезны ни были мои новые знакомые, я, памятуя о своих обязанностях, оглянулся, чтобы узнать, как дела у Холмса.
Тот молча стоял рядом с тремя учениками в голубых мантиях — двумя девочками и мальчиком — на лицах которых была написана глубочайшая неловкость. Я некстати вспомнил, что у Холмса вообще мало опыта общения с детьми (даже не наделенными колдовскими способностями). Но тут зазвонил вечерний колокол. Стало совсем темно, и было очевидно, что сегодня уже ничего не удастся сделать. Оставалось только найти гостевые комнаты, чтобы отдохнуть перед следующим днем.
Мои новые знакомцы повели меня в башню Хаффлпаффа. На выходе я встретился глазами с Холмсом. Вгляд того был полон такой беспомощности, какой мне раньше не доводилось видеть. Я невольно подумал: «Как-то мой друг справится с новыми обстоятельствами?»
___________________________
*В журнале "Стрэнд" публиковались все рассказы о Шерлоке Холмсе, начиная с самого первого — "Этюд в багровых тонах". — Прим. перев.
Глава 7. Хранилище Реликвии
За все время моего знакомства с Шерлоком Холмсом я по пальцам мог перечесть случаи, когда тому приходилось оказываться в неловком положении. Поэтому на следующее утро, обводя глазами Большой зал Хогвартса в поисках моего друга, я позволил себе некоторое злорадное удовлетворение при мысли о собственных превосходных навыках обращения с юношеством.
читать дальше
Я провел восхитительный вечер. Мои юные спутники, отобранные Сортировочной Шляпой за приверженность правилам честной игры и добродушный нрав, приняли меня в общем зале по-дружески. Как только мне удалось рассеять их первоначальное смущение, они оказались великолепной компанией. Юный Стеббинс с гордостью продемонстрировал мне своего терьера*, после чего пришла очередь совы Вайолет Паркер и жабы Боба Макгайра. Дети охотно рассказывали мне о своих подвигах и приключениях. Иные из них напомнили мне о собственных школьных шалостях и проделках, в то время как другие звучали столь фантастически, что, не происходи они Хогвартской школе чародейства и волшебства, я решил бы, что передо мной случай для алиениста**.
Увидев, что Холмс входит в Главный Зал в окружении трех подростков из Рэйвенкло, я не смог скрыть удивления. По всем признакам, он был в отличном расположении духа.
— А, Ватсон, — сказал он, опустившись на стул напротив меня и накладывая себе кеджери и жареных грибов***, — наконец-то вы явились! Я уже давно встал и занялся делом… но не важно. Позвольте представить вам мисс Хоукс, одаренную юную виолончелистку, — тут он махнул в сторону высокой молодой девушки в голубом по правую руку, и та залилась румянцем до корней волос, — мистера Люкаса, который поведал мне немало интересного о теории и практике волшебства, — пухлый мальчик лет пятнадцати в очках в роговой оправе, прижимавший к груди книгу, похоже, был весьма польщен словами Холмса, — и мисс Робинсон, у которой талант к математике и необычайные дарования в сфере шахматной игры, — костлявая двенадцатилетняя девчонка, стоявшая за его стулом, вся просияла от этого неожиданного комплимента. — Вижу, Ватсон, что вы тоже прекрасно провели время и получили немало удовольствия от своей компании. Скажите мне, друг мой, можно ли им доверять?
— Можно ли доверять? — воскликнул я. — Да Сортировочная шляпа лично отобрала их именно за умение хранить верность! Славные молодые люди — я готов рекомендовать любого из них без всяких оговорок.
— Отлично! — отвечал мой друг.— Потому что если дела пойдут так, как я ожидаю, нам потребуется помощь… что-то вроде Хогвартского нестроевого отряда, если хотите…
— Господи, сэр! — вскричал юный Стеббинс, не в силах хранить молчание. — Да я о таком всю жизнь мечтал!
— Ну, — сказал Холмс, — посмотрим. Времени у нас в обрез, а дел много. А вот и Уизелби! Идите сюда, сэр, нечего мешкать! Я уже поговорил с директором. Хотя он, похоже, несмотря на вчерашнее распоряжение действовать незамедлительно, считает, что у него есть более важные занятия. Он отказал мне даже в краткой беседе с глазу на глаз, ссылаясь на неотложные дела, но любезно даровал разрешение осмотреть Хранилище и поговорить с любым студентом или преподавателем, который может пролить свет на исчезновение Реликвии. Как только Ватсон закончит свой завтрак, мы отправимся в Хранилище и начнем расследование. Думаю, дорога вам известна.
И пять минут спустя мы оказались в той же самой комнате, в которой успели побывать предыдущим вечером.
Я много раз видел Холмса за работой, но знал, что для Уизелби это будет в новинку. Поэтому я был вполне готов успокаивать его, как успокаивал многих других, пока Холмс мечется по комнате как одержимый, с лупой в одной руке и рулеткой в другой, втягивая воздух, как чистокровная гончая, взявшая след. Но, к моему изумлению, Холмс ограничился тем, что нагнулся, осмотрел пол, принюхался и выпрямился, не скрывая своего удивления. Потом провел пальцами по каминной полке и оглядел их с недовольным видом.
— Что ж, — произнес он, — директор не скрывает, что не имеет ни малейшего желания со мной общаться, но когда вы его увидите, Уизелби, передайте ему мои поздравления. У вас на редкость умелые уборщики. Они безупречны. Я не могу припомнить, когда еще место преступления было бы так полно очищено от каких-либо улик за такое короткое время.
При этих словах Уизелби заметно расстроился, а Холмс, напротив, повеселел.
— Ладно, ладно, постараемся сделать, что сможем, вот и все. Потеря ключевых улик в таком деле, как это, вряд ли послужит для нас препятствием, не так ли, Ватсон? В любом случае не думаю, чтобы эта экстраординарная аккуратность распространялась на порог и плинтусы.
С этими словами он обошел Уизелби и принялся тщательно исследовать порог за дверью. Его спокойная методичность убедила меня, что мой друг напал на след. Потом он внимательно осмотрел плинтус у камина и уделил особое внимание дверному косяку, самой двери и стене рядом с ней. Наконец он встал на ноги и отряхнул брюки.
— Ну, не все еще потеряно, — заявил он с улыбкой. — Пол, понятное дело, безнадежен: со вчерашнего дня все следы были уничтожены. Но дверь позволяет сделать определенные выводы, и особенно любопытны следы чьих-то сильно надушенных волос на стене прямо за косяком. Вы, конечно, заметили, как стоит сундуку. Если расположиться вот тут, — он указал место, — то, стоя за дверью и не переступая порог, вы сможете беспрепятственно наблюдать, как открывается сундук с Реликвией. Кстати, о сундуке… Надеюсь, его не трогали. Или ваши уборщики и о нем успели позаботиться?
— Нет, конечно, — пробормотал Уизелби, которого сильно расстроило первое заявление Холмса. — Они знают свое место, и никогда бы не осмелились! А что касается уничтожения ключевых улик — я сообщу привратнику, и этих… м-м-м… существ хорошенько отделают кнутом, уж будьте уверены!
— Кнутом? — в ужасе воскликнул я. — Что за дикость! Сэр, сейчас не Средние века!
— Полностью разделяю ваше мнение, — вздохнул Уизелби. — Но боюсь, что они сами на этом настоят, увы! В любом случае можете не сомневаться, что они оставили сундук в том же состоянии, в каком нашли. Прошу вас, осмотрите его, если от этого будет хоть какая-то польза.
Холмс согнулся над сундуком, тщательно разглядывая его сквозь лупу.
— Во-первых, обратите внимание на состояние замка, — заметил он. — Что бы там ни полагал ваш почтенный директор, ни один профессионал не совершит такой неуклюжий взлом. Замок, может, и защищен от заклятий всякого рода, но, если бы я решил похитить Реликвию из Хогвартса, я обошелся бы шляпной булавкой. Я бы никогда не использовал лом, потому что это громоздкая вещь, присутствие которой трудно объяснить, и, кроме того, треск ломающихся досок, — Уизелби сморгнул, представив эту сцену, — мог бы привлечь чье-то внимание, особенно в ночной тишине. И заметьте, что рядом со взломанным замком имеется три неглубоких вмятины, практически царапины, настолько они слабые и неуверенные. Похоже, что злоумышленнику пришлось собраться с духом, чтобы нанести финальный удар. Нет, сомнений быть не может — действовал явный дилетант, и не исключено, что по принуждению.
Он взялся за крышку сундука и толкнул ее вверх. Крышка повернулась на хорошо смазанных петлях и открылась, явив нашему взору вышитое золотом парчовое полотно, поверх которого лежал большой мешок из тончайшего бархата. Холмс встряхнул оба куска ткани, тщательно их изучил, затем аккуратно свернул и положил обратно в сундук.
— Отличное качество, — продолжал он. — И, как вы заметили, было старательно сложено. Я бы сказал, благоговейно сложено. Можете быть спокойны, Уизелби, каковы бы ни были мотивы вора, никакой ущерб Реликвии не грозит. Она в неприкосновенности, где бы ни находилась.
— Но где она? — спросил я. — И где вор? Кто украл книгу?
— Касательно вора, — ответил Холмс, — нам было четко указано, что, скорее всего, это Годфри Изингволд из Рэйвенкло. Хотя я, как правило, не следую в своих выводах чужим указаниям, думаю, что, посетив его спальню, мы сможем кое-что узнать. Тем более, что мы уже в башне.
Под предводительством Уизелби мы поднялись еще на два пролета вверх и через низкую дубовую дверь вошли в комнату, в которой обнаружились четыре кровати под пологами, из которых была полностью заправлена только одна, четыре книжные полки, четыре письменных стола и множество мелочей, являющихся неотъемлемой принадлежностью любой школьной спальни. Что отличало эту спальню от множества иных, мною виденных, это прямо-таки неестественные чистота и порядок, немыслимые в жилище любого школьника, с каким мне приходилось общаться.
Холмс окинул помещение быстрым взглядом. Вид у него был недовольный, но нельзя сказать, чтобы удивленный.
— Кажется, ваши уборщики снова нас опередили, — заметил он. — Неважно. Возможно, письменный стол сумеет пролить свет на исчезновение юного Изингволда.
С этими словами Холмс повернулся к единственному столу, хранившему следы недавних занятий. Он поворошил книги, разобрал пресс-папье, принюхался к чернильнице и порылся в груде перьев и пергаментных свитков, а потом перенес свое внимание на ящики стола. Внезапно Холмс извлек из нижнего ящика кожаный кошелек и бросил его на стол. Из кошелька выкатились серебряные и бронзовые монеты, а одна или две даже показались мне золотыми.
— Любопытно! — сказал Холмс. — Изингволд очень дурно подготовился к отъезду. Конечно, человек, спешно покидающий школу с приобретенным нечестным путем сокровищем, может позабыть про свой плащ, — он показал на черный форменный плащ, свисающий с крючка на двери, — но вряд ли он позабудет про деньги.
— Почему же? — возразил Уизелби. — Это волшебные деньги. Если он намеревался скрываться среди магглов (прощу прощения у присутствующих), волшебное серебро ему было ни к чему. Даже билет на поезд он мог купить заранее…
— Верно, — согласился Холмс, — и если бы это было все, вы были бы правы. Но как вы объясните это?
Он извлек из нижнего ящика второй кошелек, открыв который, продемонстрировал нам самые обычные британские фунты, шиллинги и пенсы с хорошо знакомым профилем королевы Виктории.
— Так что, — продолжал он, — дело обстоит так. Изингволд бежал посреди ночи, в сильную непогоду, без плаща и без денег. И на поезд он не садился — на одинокого, перепуганного ученика, прибывшего в поздний час, обязательно обратили бы внимание и сообщили вам. Он не мог уйти далеко.
— Но тогда куда он делся? — спросил Уизелби, нервно ломая руки. — И куда делась Реликвия? И кто тот злодей, что ее похитил?
Холмс испытующе посмотрел на молодого профессора.
— Ваш директор, — сказал он, тщательно подбирая слова, — предпочел бы, чтобы Годфри Изингволд был единственно возможным подозреваемым. Правильно ли я понял из ваших слов, что вы не разделяете мнение высокоученого джентльмена?
На сей раз Уизелби бестрепетно встретил пронизывающий взгляд Холмса.
— Я ведь не дурак, мистер Холмс, — спокойно ответил он. — Я видел, как вы работали, и слышал, какие вопросы задавали, и мне совершенно ясно, что вы далеко не убеждены в виновности несчастного Годфри. Я был бы счастлив, если бы ему удалось оправдаться, потому что он самый обещающий студент из всех, каких я учил. Известно ли вам, что он был главным кандидатом в старосты школы? Реликвию надо вернуть в Хогвартс, вернуть непременно, потому что она — часть нашего наследия. Но еще важнее, чтобы восторжествовала справедливость. Я знаю, что у вас мало резонов мне доверять, особенно учитывая нашу первую встречу. Но я — не марионетка директора, мистер Холмс, и не его шпион. Если вам понадобится моя помощь, чтобы обелить Годфри и призвать виновного к ответу, я — на вашей стороне, чего бы это мне не стоило!
Несмотря на жалкий, потрепанный вид Уизелби, в этот момент в нем появилось странное трогательное достоинство. Холмс, убежден, тоже это почувствовал, потому что протянул руку и похлопал Уизелби по спине.
— Ну-ну, — сказал он. — Надеюсь, до такого не дойдет! Поверьте, я оценил ваше благородное предложение. Но не будем опережать события. Теперь нам надо поговорить с учителями юного Изингволда. Время не терпит, поэтому мы разделимся. Ватсон, которому мои методы известны лучше, чем кому-либо, потолкует с профессорами Драммондом и Бленкинсоп, а я побеседую с Биннсом, раз уж он пока выполняет обязанности декана Рэйвенкло, и с профессором О’Коннеллом. Не могли бы вы предупредить их, Уизелби?
— С охотой! — ответил профессор и бросился вниз по лестнице.
— Но, дорогой мой Холмс, — воскликнул я, едва убедившись, что мы остались одни. — Я думал, что вы полагаете Годфри Изингволда невиновным. Зачем тогда вы продолжаете идти по его следу? Не лучше ли было бы заняться подлинным злоумышленником?
— Я не верю, что он виновен, — отвечал мой друг. — Но Годфри Изингволд по уши запутался в этом деле, и выведет нас на Реликвию так же точно, как если бы нарисовал нам карту своею собственной рукой. А сейчас за работу, Ватсон! Слишком много ценного времени было бездарно растрачено, и мы не можем терять больше ни минуты!
____________________
*Вообще-то юный Стеббинс — счастливый владелец бигля, одной из разновидностей гончей. Но так как эта порода у нас мало известна, решила заменить более понятным терьером.
** «Aliniests» были предшественниками современных психотерапевтов. Подробнее см. роман Калеба Карра с этим названием.
***Кеджери — отварной рис с рубленым яйцом и кусочками копченой рыбы. Английская вариация на индийские темы. Входило в состав традиционного английского завтрака. Блюдо довольно пресное, но сытное, и, по мнению Терри Пратчетта, идеально подходит для строительства империи: наелся с утра, и весь день можно вести завоевания, вершить правосудие и т.п. Сейчас в составе завтрака встречается очень редко, в отличие от жареных грибов (просто слегка обжаренные шапочки шампиньонов).
Глава 8. Деканы Хогвартса
По прошлому опыту мне было хорошо известно, что когда Шерлок Холмс идет по следу злодея, он становится необычайно требователен. Поэтому, прибыв к кабинету для занятий Чарами с опозданием на четверть часа, я с полным основанием ожидал выволочки. Однако раздававшегося из-за двери монотонного голоса профессора Биннса было достаточно, чтобы сообразить, что мой друг все еще занят. Я опустился на резную скамью и принялся ждать.
читать дальше
Время текло, и мое терпение постепенно стало иссякать. Когда большие часы в коридоре пробили двенадцать, я распахнул дверь и обнаружил безостановочно вещающего Биннса и Холмса, в сильнейшем раздражении мерящего комнату шагами.
— О, Ватсон, наконец-то! — воскликнул он, прервав Биннса посередине длиннейшего периода, касавшегося, вроде бы, правильной классификации различных незаконных заклятий. — Я вас совсем заждался!
Он обернулся к профессору Биннсу.
— Мне жаль, Биннс, но доктор Ватсон — человек холерического склада, ожидание ему нестерпимо… Наша беседа была на редкость поучительной, но придется ее прервать, чтобы не доводить доктора до греха… Да, да, прошу вас, — сказал он, после чего схватил профессора за плечо, вытолкал наружу и задвинул засов.
— Что вам удалось обнаружить? — спросил я. — Дело проясняется? Вы уже догадались, кто настоящий похититель?
— Увы, нет — отвечал Холмс. — Пока не догадался. По правде говоря, я не помню такого утомительного утра. Сначала наш скользкий друг О’Коннелл, с его коварными вопросами, уклончивыми ответами и понимающими взглядами, потом несносный пустомеля Биннс (каким образом такой унылый зануда сумел попасть в благородный Дом Рэйвенкло — за пределами моего понимания!). От О’Коннелла я практически ничего не добился, хотя, льщу себя надеждой, он от меня — и того меньше. Биннс, с другой стороны, поведал мне о многом, вот только толку от этого почти никакого. Остается только уповать, старина, что ваши разыскания оказались более успешными.
Хотя, если быть честным, я провел утро значительно более приятным образом, его трудно было назвать сколько-нибудь плодотворным. Я начал с профессора Драммонда, декана Гриффиндора, бородатого крепыша с сильным рукопожатием и грубоватыми манерами, который, к моему изумлению, оказался преподавателем ботаники. Однако в колдовском мире ботаника, похоже, была занятием опасным и требовавшим немалого мужества. От иных рассказов Драммонда о том, как он в молодости, путешествуя по дальним странам, укрощал и доставлял в Хогвартс экзотические растения, кровь холодела в жилах! Его, в свою очередь, очаровали истории о временах, которые я провел в Индии и Афганистане в качестве армейского хирурга. Сложись обстоятельства по иному, мы могли бы провести целый день, охотно делясь воспоминаниями. К несчастью, о Годфри Изингволде Драммонд не мог рассказать почти ничего, кроме того, что было всем известно. Тот был сыном преуспевающего букиниста, редким умницей, образцовым учеником и префектом своего колледжа. И преподаватели, и соученики в равной мере его любили. Более того, вскоре выяснилось, что профессор Драммонд при всем желании не мог ничего заметить в ночь, когда был похищена Реликвия, поскольку был занят поисками растений, необходимых для приготовления лекарства против болезни с невероятным названием «Драконья оспа». (Несколько слизеринских студентов успели пасть жертвой этого неприятного и мучительного заболевания.) Этот факт вскоре подтвердил мой следующий собеседник.
Точнее, собеседница. Декан Хаффлпаффа профессор Бленкинсоп, эфирное создание средних лет, приветствовала меня милой улыбкой, добавив:
— Вы просто зачаровали моих юных подопечных, доктор Ватсон, но, уповаю, вы с ними не засиделись вчера допоздна? Растущим организмам необходим хороший ночной отдых.
Я признал, что в этом отношении несколько погрешил против школьных правил, сославшись в оправдание единственно на удовольствие, которое мне доставила беседа. После чего наш разговор перешел на Драконью оспу, а потом на другие медицинские предметы. Профессор Бленкинсоп преподавала химию и ей было что рассказать про целительные зелья и настои, распространенные в колдовском мире. Большая часть рецептов оказалась неприменимой за пределами этого мира, но несколько ее травяных смесей сильно поспособствовали возрождению моей зачахшей практики. К сожалению, она мало могла добавить к тому, что мне было уже известно о Годфри Изингволде. Хотя тот успевал по зельеварению так же хорошо, как и по всем остальным предметам, его интересы располагались скорее в сфере чистого колдовства. Однако она поделилась сведениями о том, что Годфри пользовался особым уважением соучеников за преданность колледжу: он состоял в нескольких спортивных командах и был отобран для участия в своего рода колдовском триатлоне, который должен был состояться во Франции в следующем году.
— Небогато, но я и этим не могу похвастаться, — подвел итоги Холмс, когда я завершил свой рассказ. — О’Коннелл непрерывно возносил юноше хвалу — можно подумать, что готовился писать некролог! — но не сказал ровно ничего, имеющего отношение к делу, и, уверен, прекрасно это сознавал. А злосчастный Биннс прочитал мне самую нудную лекцию о местных преступниках и колдовском законодательстве, какую мне доводилось слышать. Вы не представляете, Ватсон, что это за убожество! Не появись вы так вовремя, я был бы вынужден прибегнуть к насилию.
— Охотно верю, — с чувством ответил я. — И все-таки, неужто он не сказал совсем ничего полезного? Вы имеете дело с колдовским преступлением. Наверняка колдовское законодательство, приспособленное как раз под такие случаи, представляет некоторый интерес? А может, злодея унесло прочь коварным заклинанием, неизвестным остальному миру?
— Что за чушь вы порете! — начал Холмс ядовитым тоном, но замер и, простояв не меньше минуты в полной неподвижности, изо всей силы ударил себя ладонью по лбу. — Иисусе, Ватсон, что я за растяпа! Меня следовало бы отправить в школу и посадить за переписывание строчек. Надо же допустить такую промашку! Конечно же! Теперь мерзавец у нас в руках — ошибки быть не может.
— Великолепно! — воскликнул я. — Предвкушаю, какое лицо будет у директора Блэка! И он еще позволил себе усомниться в ваших способностях! И что теперь? Обратимся в полицию или схватим злоумышленника сами?
— В полицию? — сказал Холмс. — Нет, не стоит. Я понял, как было совершено преступление, и, надо сказать, прием был самый грязный, но убедительных доказательств у нас нет. Их еще предстоит найти. С этими провинциальными школами всегда так! Будь мы в Лондоне… или сумей я разыскать хорошую охотничью собаку… я завершил бы это дело в течение дня. А так…
— Но такая собака есть! — перебил я его. — Терьер Стеббинса! Вы сами слышали за завтраком, что мальчик рвется на подмогу.
— Отличная идея, Ватсон, — ответил мой друг. — Его помощь нам понадобится. Возможно, нам таки стоит организовать Хогвартский нерегулярный отряд. Нашему приятелю Блэку это наверняка придется не по вкусу. Но надо поторопиться. Ланч начинается в половине первого, а директор превыше всего ценит пунктуальность. Мы же не хотим показаться распущенными, а, Ватсон?
@темы: переводы, кроссовер, маги и магглы, Шерлок Холмс и Реликвия Рэйвенкло
-
-
28.04.2012 в 16:26-
-
28.04.2012 в 17:01Здорово! А когда продолжение?
-
-
28.04.2012 в 17:18-
-
28.04.2012 в 17:30-
-
28.04.2012 в 19:29Но по-моему вы неправы бигль - довольно известен у нас
Посмеялась про рис с яйцами и консервированной рыбой на завтрак :-))))))))) добавить лук и немного майонеза и это будет рыбный салат который всегда был в меню на завтрак на многих конференциях :-)))
-
-
28.04.2012 в 20:07Пусть будет терьер в память о Тоби из "Этюда в багровых тонах"
Кеджери - это результат столкновения англичан с индийской кулинарией и попытка подражать. Там обязательный составной элемент - карри. И рыба не консервированная, а горячего копчения треска. Хотя, если честно, ела я кеджери (и не где-нибудь, а в "Хэрродсе") - рыбный салат рыбным салатом, тут вы правы.